Мале держался очень твердо, принимая всю вину на себя, выгораживая других, стараясь опровергнуть все обвинения, предъявленные прочим подсудимым, снять с них всякую ответственность.Во время разбирательства дела у прокурора вырвалась следующая фраза, ярко рисующая хладнокровие Мале перед его судьями: «Покорнейше прошу вас, господин председатель, заставить молчать Мале, который диктует ответы всем обвиняемым».Во время допроса Сулье Мале вмешался в дело и воскликнул:– Я пустил в ход все средства, чтобы доказать, что я действую по распоряжению высшего начальства; по-моему, Сулье был обязан повиноваться, что он и сделал. Это я ^ввел его в заблуждение и для этого употребил все старания, как видно из моих показаний.На собственном допросе Мале дал достопамятный ответ.– Эти офицеры невиновны, – сказал он, – в их глазах я повиновался распоряжениям высшей власти, и они были обязаны исполнять мои приказания.– Кто же были ваши сообщники, в этом деле? – необдуманно спросил председатель.– Вся Франция, вы сами, все вы – если бы мне удалось!За посягательство на безопасность государства и попытку уничтожить правительство и порядок престолонаследия, а также за подстрекательство граждан к вооруженному восстанию были приговорены к смертной казни и конфискации имущества генералы: Мале, Лагори, батальонный командир Сулье; капитаны: Стенговер, Пикерель, Бордерье; поручики: Лепарс, Фессар, Рень; подпоручик Лефевр, капрал Рато; полковник Раппе и Боккьямпи. Десятеро лиц было оправдано.Приговор был приведен в исполнение 29 октября, в четыре часа вечера, на Гренельской равнине.Полковник Раппе и капрал Рато получили отсрочку, а затем смягчение наказания.Около трех часов пополудни на площади Аббатства, где выстроились в боевом порядке пешие и конные жандармы, а также полуэскадрон драгун, появились семь офицеров, которых поставили в ряд.Ворота тюрьмы распахнулись, и осужденных повели попарно к экипажам. Вскоре мрачный поезд двинулся в путь.По дороге Мале, посаженный в одну повозку с Лагори, прямо сказал ему:– Генерал, мы попали сюда благодаря вашей нерешительности!Кордон войск сдерживал любопытных. Когда повозки выехали из-за Гренельской заставы, в толпе закричали: «Долой шляпы!» – и все обнажили головы; таков обычай: люди воздают честь смерти, которая проносится мимо и господствует здесь. Едва повозки остановились в каре, как барабаны забили поход. Осужденные в большинстве твердым шагом направились к месту, назначенному для казни.Мале шел впереди; несчастный корсиканец Боккьямпи, замешанный в заговор без малейшего желания с его стороны, тащился последним; он требовал священника.Некоторые из несчастных говорили в эту ужасную минуту.,– Моя бедная семья! Мои бедные дети! – рыдал Сулье.– Не будет ли кто-нибудь из вас так добр, чтобы объяснить мне, за что меня расстреливают? – спокойно спросил Пикерель, обращаясь к солдатам взвода.– Мерзавец, – крикнул Гидаль капитану-прокурору Делону, который приблизился для прочтения приговора, – три четверти из тех, которых ты заставил осудить, невиновны, ты сам отлично знаешь это!– Господин жандарм, – сказал державшему его за руку стражу Боккьямпи, – я просил духовника.– Я родился под знаменами, был всегда предан императору. За что меня ведут на расстрел? Да здравствует император! – воскликнул Бордерье.– Смирно в рядах! – громко произнес тогда Мале. – Теперь моя очередь говорить! – И, сделав шаг к жандармскому офицеру, он прибавил: – Как генерал и начальник тех, которым предстоит сейчас умереть на этом месте, я прошу позволения командовать стрельбой.Офицер наклонил голову в знак согласия.Мале окинул взором войско. Каре было составлено из ста двадцати человек. Экзекуционный взвод состоял из тридцати старых солдат. В каре напротив поместили очень молодых.Осужденные были поставлены в ряд, спиной к каменной ограде. В углу ограды стояли четыре телеги и одна лошадь, предназначенные для отвоза трупов. При этом зловещем обозе находились служители больницы, на которых было возложено погребение.Жандармский офицер приказал ударить повестку.После того Мале, глядя прямо в лицо неподвижным солдатам, скомандовал звучным голосом:– Взвод, слуша-а-ай! Ружье на руку, все!Солдаты дрогнули, но потом поправили ружья.Тогда Мале продолжал:– Слушай! На пле-чо! Готовь! В добрый час! Хорошо! Целься! Пли!Грянуло тридцать выстрелов. Несчастные осужденные упали все, кроме Мале. Он был только ранен. Многие солдаты не решились стрелять в него.Генерал остался на ногах. Он поднес руку к груди, откуда текла кровь, и крикнул:– Друзья мои, а что же вы забыли меня?– И меня также! – приподнимаясь произнес Бордерье, весь залитый кровью, после чего пробормотал: – Да здравствует император!– Бедный солдат, – сказал Мале, – твой император, подобно тебе, получил смертельный удар! Ко мне, запасной взвод! – продолжал он вслед за тем.– Вперед резерв! – скомандовал жандармский офицер.При втором залпе Мале упал ничком.Казнь совершилась. Было половина пятого. Тела казненных отвезли в Кламар.Из заговорщиков уцелели только аббат Лафон и монах Каманьо. Избегнув общей участи, они попали в милость при реставрации. Тогда же Людовик XVIII назначил пенсию вдове Мале и пожаловал эполеты подпоручика стрелкового полка его сыну, Аристиду Мале, в благодарность за то зло, которое покойный генерал причинил Наполеону, и за ту услугу, которую он оказал Бурбонам, доказав на деле, что если бы Наполеон умер или исчез, то власти, армия, граждане и не вспомнили бы о существовании Римского короля. * * * – Заговорщики умерли храбрецами! – сказал вечером после казни ла Виолетт жителям Комбо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80