Вождь готов проиграл себя в кости у храма весталок, а остатки войска заблудились в таверне "Порочный круг". Никто не нашел даже их трупов, потому что никто их не искал. С ними пропал и римский герой Кальпурний Вульгат Сусан, утопивший себя и варваров в злачности, но спасший цивилизацию...
-- А я читал все наоборот, -- сказал Семенов, -- Вождь в кости не играл, он бросил меч на весы и сказал: "Горе побежденным".
-- Ты бы поразмыслил над написанным, -- посоветовал Сусанин. -- Разве может человек, бросивший меч и сказавший: "Горе побежденным", -- оказаться победителем? Нет, он проиграл и себя и меч.
-- Выходит, вы -- потомок римлянина! -- засмеялся Подряников.
Он задел Сусанина за больное.
-- Я скажу больше. Все древние греки и римляне были моими предками. Да и ваши тоже, только вы об этом не знаете.
-- Не верю.
-- Это легкая аксиома. Вспомните легенду об индийском мудреце, изобретателе шахмат, который в награду попросил за каждую клетку в два раза больше зерен, чем за предыдущую. А теперь переложите этот математический принцип удвоения на своих прародителей, прикинув на век по четыре поколения. Уже в двенадцатом столетии все население земного шара окажется вашими предками.
-- А глубже? -- спросил Иван.
-- Глубже начнется кровосмешение в потомках... Так что какой-нибудь Перикл, может быть, сто двадцать пять раз мой прадедушка.
-- Какой ужас! -- сказала Кавелька и закрыла лицо ладонями.
-- Не плачь, -- сказал Путаник. -- Какой может быть ужас, когда с нами пиво!
Бочку поставили на сиденье и выбили пробку. По очереди подходили, садились на корточки и пили, сколько влезет, веселея на глазах.
-- Почему все вы так равнодушны к античности? -- спросил Сусанин. Он-то от пива погрустнел. -- Ведь Древняя Греция -- ваша первая родина. Половина предметов и слов, которые вас окружают, пришли из Греции. Даже этот вонючий автобус, в котором кто-то помочился, и тот назван в честь античного Гагарина.
-- Я очень люблю Грецию, Адам, -- сказала льстивая Кавелька. -- Хочешь, станцуем сиртаки?
-- Вот чего мне не хватало! -- сказал Сусанин и обнял Сонину.
Автобус состоял из спаренных вагонов -- было, где развернуться. Кавелька с Адамом повернулись и пошли боком по проходу мимо кресел, выкидывая ноги вперед и назад.
-- Та-та! Та-та!.. -- пела Кавелька, как пулемет на экране кинотеатра при замедленном воспроизведении.
-- Па-па! Па-па!.. -- пела Кавелька, словно звала отца.
-- Пи-пи! Пи-пи!.. -- пела Кавелька, будто маленькая птичка.
Адама и Сонину поддержали Марина, Путаник и Чертоватая. Каждый -песней на свой лад и взмахами ног.
-- А вы что сидите? -- спросил Сусанин Ивана, Подряникова и Семенова.
И вся компания, захлебываясь хохотом и визгом, стала топтать пол подошвами с таким ожесточением, будто пыталась сгладить колдобины, через которые прыгала машина...
Водитель остановил автобус и сказал через форточку общения с пассажирами:
-- Возьмите меня подрыгаться.
-- Рубль с носа! -- сказала ему Чертоватая.
А Семенов поманил шофера пальцем, обнял его, и, сбивая всex с такта, шофер затянул свою песню:
-- Трам-пам-пам-па-ба-ра-ба-пам-пам...
К лесу подъехали в сумерках, на небо уже вползла луна, которая в ближайшую ночь решила выглядеть как символ кооперированного крестьянства.
-- Может, автобус не отпускать? -- спросила Любка.
-- Пусть едет, -- махнул Сусанин, -- сами выберемся! -- Он схватил обеими руками бочку, поднял над головой и вылил в рот все, что еще булькало.
"Ведро -- не меньше", -- прикинул Саша.
-- Как же мы устроим пикник, если нет ни еды, ни питья? -- опросила Кавелька.
-- А ну его к черту, этот пикник! -- сказал Адам. -- Мы пойдем в лес собирать грибы.
-- В марте? -- спросила Любка.
-- Скоро апрель, -- сказал Путаник.
-- В апреле растут сморчки, -- улыбнулась Марина.
-- В темноте? -- спросила Любка.
-- Еще видно на два шага, -- сказал Путаник.
-- А у сморчков ножки белые, -- улыбнулась Марина.
Когда все углубились в лес и разбрелись кто куда, Подряников неожиданно оказался рядом с ползавшей на четвереньках Мариной. Чтобы завязать разговор, Саша занял ту же позу. Брюки на коленях промокли сразу, ладони утонули в жиже, но Подряников стерпел.
-- Марина, -- сказал он тихо -- давайте поищем грибы на той просеке. Смотрите, что там белеет? Не сморчок?
-- Это монетка... Бросьте, она уже заплесневела. Но Подряников сунул ее в карман.
-- Я в пять лет каждой копейке был рад, -- сказал он.
-- И я, -- улыбнулась Марина.
-- Мне рано пришлось стать взрослым и самостоятельным, -- продолжал Подряников. -- Я с четырех месяцев стирал за собой подгузники. Отец кидал меня в корыто вместе с пеленками и посыпал вокруг стиральным порошком...
-- Заодно и сами мылись, -- улыбнулась Марина. -- Ой, смотрите, еще гривенник.
Саша и гривенник спрятал в карман.
-- Скажите, сколько лет Ивану?
-- Двадцать один, как и мне.
-- Почему же он не был в армии?
-- Он живет в областном центре, а в Сворске у него временная прописка. Вот его военкомат и не может найти, а может, и не ищет.
-- Очень хорошо. Теперь о вас. Почему вы такая красивая?
-- Такой родилась... -- вздохнула и улыбнулась Марина.
-- А вашу красоту никто не ценит по-настоящему. -- "Никто не пользуется", -- хотел добавить Подряников.
-- Адам ценит. Однажды я гуляла по улице, а впереди меня задом-наперед шел Адам и держал в руках зеркало. Он велел мне любоваться собой. Конечно, это случайно получилось, просто Адам купил зеркало в универмаге и нес домой, но все равно было приятно.
-- Наверное, он влюблен в вас?
-- Нет, он любит другую женщину, которую сам себе выдумал. Ее зовут Инис Гвейн.
Пока она говорила, Саша поднял с земли еще пятнадцать копеек.
-- Вам не кажется, что Сусанин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67