— Знаете, кто был мой отец?— Нет, — с возрастающим интересом ответил Томми.— Его звали Патрик Магуайр. Он участвовал в ирландском освободительном движении и был расстрелян как сподвижник Кейсмента. Чего ради он погиб? Для ирландцев он мученик, для англичан — изменник, а для меня — просто глупец.— Так вот чья тень лежит на вашей жизни!— Вы правильно сказали — именно тень. Мать переменила фамилию. Несколько лет мы прожили в Испании — мать всем говорит, что отец был наполовину испанец. Куда мы ни попадали, нам всюду приходилось лгать. Мы объехали весь континент. Наконец перебрались сюда, в Лихемптон, и открыли пансион.— А как на все это смотрит ваша мать? — спросил Томми.— Вы имеете в виду смерть отца? — Шейла в недоумении замолчала и нахмурилась. — Сама не знаю: мать об этом никогда не говорит. Угадать, что у нее на уме или на сердце, очень трудно. Не понимаю, почему я разоткровенничалась с вами, — оборвала разговор Шейла. — Просто не совладала с собой.Девушка круто повернулась и вошла в дом.— Как видишь, Таппенс, все сходится.Таппенс в раздумье кивнула. Вокруг не было ни души. Впрочем, если их кто-нибудь и видит — не беда. Он совершенно случайно столкнулся с нею, гуляя по берегу.— Значит, миссис Перенна и есть М.? — спросила Таппенс.— Да. Подходит по всем статьям.Таппенс опять задумчиво кивнула.— Ты прав. Она — как догадалась миссис О'Рорк — ирландка, но скрывает это. Изъездила всю Европу, потом сменила фамилию и открыла здесь пансион. Отличное прикрытие! Муж ее расстрелян англичанами как изменник. Словом, все основания для того, чтобы возглавить пятую колонну в нашей стране. Да, все сходится. Как по-твоему, девушка тоже замешана?— Ни в коем случае, — помолчав, ответил Томми. — Иначе она бы мне ничего не рассказала. Знаешь, мне даже как-то не по себе.— Понимаю, — сочувственно кивнула Таппенс.— Я ведь, как и ты, не люблю врать… — Томми слегка покраснел.— Вот уж что меня нисколько не угнетает, так это вранье, — перебила Таппенс. — По правде говоря, оно даже доставляет мне удовольствие. Гораздо тяжелее другое в те минуты, когда перестаешь врать, становишься самой собой и добиваешься того, чего иным путем ни за что не добиться. Вот как вчера у тебя с Шейлой. Потому у тебя и скверно на душе.— Пожалуй, ты права.— Конечно, права. Мне все это знакомо — то же самое получилось у меня с нашим немцем.— А что ты о нем думаешь? — спросил Томми.— По-моему, он тут ни при чем.— Грант другого мнения.— Ох, уж этот твой мистер Грант! — усмехнулась Таппенс. — Хотела бы я посмотреть на него, когда ты докладывал обо мне!— Полно! Он признал свою вину, ты получила официальное задание. Чего тебе еще надо?— Верно, — улыбнулась Таппенс. — Мы получили задание. И мы его выполним… Значит, ты считаешь, что миссис Перенна и есть то лицо, которое мы ищем?— Во всяком случае, это очень вероятно. Разве кто-нибудь другой вызывает у тебя подозрение?Таппенс задумалась.— Пожалуй, нет. Кое-кого заподозрить вообще немыслимо.— Кого именно?— Ну, например, мисс Минтон — она типичная английская старая дева. Потом миссис Сирот и придурковатую миссис Кейли.— Придурковатой можно прикинуться.— Безусловно, но суетливая старая дева и молодая мамаша — такие роли, в которых нетрудно переиграть, а обе женщины ведут себя совершенно естественно. Что же касается миссис Спрот, то тут еще и ребенок…— По-моему, даже у разведчицы может быть ребенок, — возразил Томми.— Но не при себе, — ответила Таппенс. — Поверь, в такие дела детей не впутывают. Уж я-то знаю.— Снимаю возражения насчет мисс Минтон и миссис Спрот, — заявил Томми. — Но вот в миссис Кейли я далеко не так уверен.— И, пожалуй, ты прав: она действительно переигрывает — слишком уж идиотский у нее вид.— Кейли… — задумчиво произнес Томми. — Кейли тоже вызывает известные сомнения.— Согласна. Миссис О'Рорк?— Что ты думаешь на этот счет?— Затрудняюсь сказать. Кое-что в ней меня настораживает — она слишком много видит.Таппенс вспомнила, что сказала ей толстая ирландка по поводу вязанья.— Наконец, остается Блетчли.— С ним я почти не разговаривала. Это уж по твоей части.— По-моему, типичный колониальный служака в отставке.— То-то и оно что типичный. Вся беда в том, что перед нами самые обыкновенные люди, а мы ищем в них отклонение от нормы.— Я немножко поэкспериментировал над Блетчли, — сказал Томми.— Каким образом?— Очень просто — несколько совсем обычных вопросов насчет дат, мест и прочего. Скажем, он упоминает Файюм: хорошо поохотился там в таком-то году, в таком-то месяце. В другой раз, в совершенно другой связи, я опять навожу разговор на Египет: мумии, гробница Тутанхамона, словом, что-нибудь в этом роде. Видел он эти штуки? Давно? Разумеется, спрашиваю к слову, так, чтобы не насторожить. Он отвечает, а я сопоставляю ответы.— И он ни разу не запутался?— Ни разу, хотя это испытание не из легких.— Словом, Блетчли пока не попался.— Нет. Его ответы вполне естественны.— Итак, результаты отрицательные?— Вот именно.— А теперь, — объявила Таппенс, — я поделюсь с тобой своими соображениями…По дороге в «Сан-Суси» миссис Бленкенсоп завернула на почту. Купила марок, заодно зашла в телефонную будку. Набрала некий номер и попросила мистера Фарадея — так полагалось называть мистера Гранта. Вышла она из будки улыбаясь, затем заглянула в лавку, купила шерсти для вязанья и неторопливо направилась к дому. Подходя к пансионату, Таппенс заметила какую-то женщину. Прижавшись к ограде, незнакомка заглядывала в сад; во всем ее облике было что-то напряженное и тревожное.Таппенс инстинктивно поднялась на цыпочки, чтобы приглушить звук своих шагов, и подошла к незнакомке почти вплотную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46