Йорам прислуживал, давая каждому отпить из чаши, которую держал, и каждый раз вытирая ее край.Слухи оказались правдой. Синилу говорили, что иногда михайлинцы причащаются, нарушая обряд, но он думал, что так делается только в самом Ордене. Здесь же присутствовали и те, кто не был михайлинцем, и даже не монахи — Камбер, Рис, Гьюэр и другие мирские; они принимали причастие наравне с членами Ордена.Но не время размышлять об этом. Пора уходить, пока его не обнаружили. Если все дело только в необычном способе причастия, королевская бдительность чрезмерна.Синил огляделся, убедился, что никто не появился поблизости, и вдруг увидел надвигавшуюся тень. В испуге он втянул голову в плечи, бежать было поздно. Высокая фигура Каллена загородила луну, взгляд главы михайлинцев пригвоздил Синила к месту, он чувствовал себя птицей, угодившей в силок.— Вы могли открыто присоединиться к нам, Государь. — Голос священника был совсем не сердит. — Вам незачем было стоять в темноте и холоде. Все братья во Христе — желанные гости у Его престола.Синил в замешательстве даже пальцем пошевелить не мог, только видел и слышал. Слева от отца Алистера в полосе света возник Йорам, скрипели ремни— кто-то развязывал полотнище входа в шатер, Джебедия и Джаспер Миллер отбрасывали парусину. Он оказался перед участниками полночной мессы.Щеки заливала краска стыда. Король попался, как воришка на месте преступления. Что они подумают? Как поступят с ним?Прерывая мучительные переживания, чьи-то крепкие недобрые руки ухватили Синила, подталкивая, повели вперед, к собравшимся в середине шатра.Перед алтарем он опустился на колени, пристыженно опустив голову и закрыв глаза. Синил слышал, что Каллен и Йорам продолжают раздавать причастие, доносились негромкие реплики на латыни, смотреть на обряд он не решался. Перед лицом Господа нарушил совершение священного таинства, оскорбил чувства, верующих, поймали, как злоумышленника, — и все он. У Синила комок встал поперек горла, когда кто-то— а это был Каллен— остановился перед ним.— Egо te absolve, Синил, — позвал голос. Он почувствовал свет над своей склоненной головой. — Добро пожаловать, — продолжал Каллен мягко. — Разделите ли с нами причастие в утро битвы?Синил открыл глаза, но не отважился поднять их выше колен Каллена.— D-Domine, non sum dignus — удалось выдавить в ответ.— Ты навеки священник, — прошептал Каллен.Король вздрогнул, но, в страхе подняв глаза на Каллена, увидел в ледяных глазах тепло и ласку, то, что накануне он открыл для себя в этом человеке.Каллен взял из чаши кусочек просфоры и протянул Синилу.— Corpus Domini nostri Jesu Christi custodiat animam tuam in vitam aeternam, — Каллен умолк и опустил святой хлеб в дрожавшую руку Синила.Тот кивнул, не в силах вымолвить ответ, и поднес руку ко рту. Этот обычный хлеб был самой чудесной вещью из всех. Переполняемый чувствами, он опустил просфору в рот. Рядом появился Йорам с чашей.— Sanguinis Domini nostri Jesu Christi custodiat animam tuam in vitam aeternam, — произнес Йорам.Когда он подносил чашу к губам Синила, тот наконец поднял глаза и не увидел в сыне Камбера ни тени гнева или недовольства. С глотком вина воспарила душа Синила. Он склонил голову и на несколько секунд впал в забытье.Все остальные поднялись и поклонились королю, прощаясь. Когда Синил вернулся к действительности, Каллен и Йорам складывали алтарь и разоблачались. Слева, наклонившись к нему, сидел Камбер, а Рис молча стоял рядом. Четверо оставшихся в шатре исподволь изучали Синила.Поднимаясь, король нерешительно их оглядел.— Я проходил мимо и услышал голоса, — он запоздало извинялся. — Я не мог заснуть. Не думал, что в столь ранний час у кого-то могут быть дела.— Священники отслужат очень короткую мессу для людей, — неопределенно произнес Камбер. — Существует обычай, что командиры слушают мессу раньше остальных, если не заняты приготовлениями к битве.— Я и не знал, — пробормотал Синил.— Вы не спрашивали, — ответил Камбер, — Мы не догадались, что вы захотите послушать мессу, а то пригласили бы вас. Однако вы, судя по всему, хотели бы присутствовать на службе вашего личного капеллана.— Я не собирался подглядывать, но…— Но Его Величеству было очень интересно, — сказал Каллен, поворачиваясь и жутко глядя на Синила. — А когда он увидел, что это михайлинская месса, деринийская месса, он побоялся самого худшего.Он сложил ризу и начал снимать стихарь.— Ваше Величество удивлен или разочарован?— Разочарован? — Синил обиженно взглянул на полураздетого священника. — Причащаться подобным образом… это… это было… Боже мой, Алистер, я думал, хотя бы вы поймете!Каллен, оставшийся в нижнем белье, теперь одевался в кожаный костюм и кольчугу.— Праведные слова, Синил. Но вы ожидали чего-то большего? Неужели преступного осквернения этого величайшего таинства, несмотря на единство нашей веры? Может быть, вы надеялись на это как на повод порвать с расой дерини и успокоить свою совесть?— Что? — Синил был потрясен.— Значит, я прав? — упорствовал Каллен.— Да как вы смеете! — вскричал Синил. — Вы… больше всех остальных вы виноваты в моем теперешнем состоянии!— Это вы виноваты в своем состоянии! — вмешался Йорам. — Вы произносите благочестивые речи, но ваши действия говорят об обратном. Никто не принуждал вас к тому, что вы совершили.— Никто не принуждал? Да как я, наивный священник, сорок три года знавший лишь монастырскую жизнь, мог отказаться. Вы и Рис вырвали меня из обители против воли, отняли жизнь, которую я любил, и отдали людям, еще более жестоким, чем вы сами!— С вами плохо обращались? — спросил Каллен. — Вам причиняли боль?— Физическую— нет, — прошептал Синил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119