— Слава Богу, — прошептал Йорам. Взяв наполненный Эвайн бокал, он потянулся за следующим куском сыра.— Однако медлить не следует, — продолжала она, притворяясь, что не заметила проснувшегося аппетита брата. — Не могу не сказать о важности скорейшего восприятия памяти. Рис говорит, что у отца проявляются опасные признаки, о которых предупреждает этот документ. Давайте отложим любые свои ближайшие дела и поскорее соберемся для совершения таинства.Йорам пил большими глотками, внешне он стал спокоен, но Эвайн было хорошо известно, насколько обманчива внешность брата.— Сегодня поздно вечером, — ответил он, протягивая бокал за второй порцией. — Я, к сожалению, не вижу способа уклониться от наших обыденных дел. Вы оба должны соблюсти приличия и появиться в соборе. А я пробуду там весь день до вечера. Хорошо еще, что нам удалось на время оградить отца от исполнения обязанностей главы Ордена.— От церковных служб? — спросила Эвайн.— От растрачивания жизненных сил, — поправил Йорам, — хотя, вижу, это беспокоит и вас. Я даже не заводил разговора о священном сане Алистера и не знаю, что он собирается делать в этом отношении. Возможно, в целях безопасности отцу придется смошенничать, но не думаю, чтобы он терпел такой фарс долго. Однако сейчас не время говорить об этом. Я согласен, что с проблемой памяти нужно покончить как можно быстрее. Что нужно для этого?Эвайн отрезала кусочек апельсина и положила в рот.— Сейчас у нас мало времени, так что детали сообщим тебе вечером. Никаких особенных приготовлений не нужно, не в пример тому, что приходилось делать раньше. Главное, разумеется, чтобы нам не помешали. И, конечно, давайте решим, как я, не вызывая подозрений, попаду во дворец архиепископа, куда женщинам доступ закрыт.— Ну с этим я справлюсь, — улыбнулся Йорам. Поставив свой бокал, он нагнулся к тому, что Рис и Эвайн приняли за обычный плащ. Это и был плащ, синий с пурпурно-серебристым знаком михайлинцев. Но внутри, спрятанная от любопытных глаз, находилась темно-синяя михайлинская ряса с капюшоном и пунцовой подпояской. Вынув ризу, Йорам знаком велел Эвайн встать. Когда он протянул облачение, Эвайн улыбнулась.— Итак, я сделаюсь монахом, а, братец? — спросила она, весело блеснув глазами.Йорам пожал плечами с довольным видом.— Тебе известен лучший способ попасть туда, куда вход женщинам строго воспрещен? Если хорошенько уложить волосы и надвинуть капюшон на глаза, то не вызовешь подозрений. Плащ, надетый поверх, скроет твою фигуру.Эвайн села, сложила монашеские одежды на коленях и улыбнулась.— Хорошо. Но что за брат-михайлинец явится с посещением к своему настоятелю в неурочный час?— Я проведу тебя, — сказал Йорам. — На всякий случай викарий вызвал тебя для нравоучения о дисциплине. В этом нет ничего странного. Кроме того, ни у кого нет оснований для подозрительности или иного беспокойства.Рис задумчиво кивнул.— Звучит логично. А я могу прийти немного раньше, чтобы справиться о самочувствии больного, Эвайн, сколько времени займет вся процедура?— Зависит от количества полученных воспоминаний. Если верны твои предположения, Йорам, и вы нашли Алистера вскоре, отец получил многое, и процедура займет полчаса или около того. Если он воспринял больше, чем мы предполагаем, — таинство может продлиться два-три часа. Не думаю, что мы в состоянии продержаться дольше, так что, будем надеяться, этого не понадобится.— И все же, — сказал Рис, — чем больше образов памяти он воспримет, тем больше шансов получит в своем плутовстве. Если он на него решился, будем молиться об успехе этого замысла.— Да будет так, — сказал Йорам.Оставшаяся часть дня прошла без значительных происшествий, по крайней мере для Риса и Эвайн. Верные своему решению, они отправились в собор отдать дань покойнику в облике МакРори. Они даже видели Камбера у гроба, стоящим на коленях среди монахов-михайлинцев. Псаломщики архиепископа читали над усопшим, будоража чувствительные деринийские души Риса и Эвайн.Камбер видел, как они взошли на хоры и опустились на колени возле гроба. Глядя на Эвайн, он даже усомнился— понимает ли она, что на самом деле он жив. Дочь двигалась слишком медленно и тяжело для своих двадцати трех лет, опираясь на руку Риса, тени горя и измождения залегли под глазами. Рис выглядел лучше, но даже его огненно-рыжие волосы, казалось, потускнели, словно стесняясь сиять среди всеобщего траура.Камбер несколько минут следил за дочерью со страстным желанием мысленно соприкоснуться с ней, и не решаясь рискнуть. Просто подойти к ней на правах близкого друга семьи Алистер Каллен, конечно, мог, но это общение наверняка привлекло бы внимание посторонних, а Эвайн могла не сдержать себя. Лучше дождаться ночи, тогда им не придется играть роли на глазах людей и дерини. Он не должен позволять чувствам брать верх над разумом.Камбер знал, что горе Эвайн мнимо, но все равно не в силах был видеть ее в таком состоянии. Наклонившись к Йораму, он прошептал, что чувствует слабость и возвращается к себе в покои, в то же время его рука ободряюще пожала руку сына, показывая, что недомогание— лишь предлог удалиться. Когда Камбер вышел из собора, опираясь на руку одного из своих рыцарей, Йорам приблизился к сестре и опустился на колени рядом с ней.Возвращаясь с лордом Дуалта в свои покои, Камбер позволил себе сбросить напряжение. С юным михайлинцем он не чувствовал опасности, Дуалта лишь недавно был принят в Орден и к тому же не был дерини. Ничто в манере поведения Камбера не должно выдать его такому, как Дуалта, хотя недавний михайлинец был наблюдательный молодой человек, прошедший в Ордене хорошую выучку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119