даже застенчивый ненаблюдательный Мэтью давно оценил ее внешность. Но беспокоившая его разница заключалась не в этом. Тогда в чем же?
Вечером, к негодованию Мариллы, он закурил трубку, чтобы как следует обдумать эту проблему. Мэтью курил трубку и думал в течение двух часов и наконец нашел решение загадки: Энн была одета не так, как другие. Он вспомнил стайку девочек, которых видел вечером — все они были в нарядных платьях ярких цветов — красных, голубых, розовых, белых… И Мэтью впервые задумался: почему это Марилла шьет для Энн такие скучные темные платья?
Может быть, так оно и нужно. Марилла в этом лучше разбирается, а они договорились, что воспитывать Энн будет она. Может быть, эта темная одежда имеет какое-то непонятное ему назначение. Но неужели девочке повредит, если у нее будет одно красивое платье — вроде тех, что каждый день носит Диана Барри? И Мэтью решил купить Энн такое платье. До Рождества осталось всего две недели. Новое платье будет отличным рождественским подарком для Энн. Со вздохом удовлетворения Мэтью отложил трубку и пошел спать, а Марилла принялась проветривать дом, открыв все двери.
Обдумав предстоящее предприятие, Мэтью не осмелился не спросить совета и отправился к миссис Линд. Та, видя, в какой растерянности пребывает Мэтью, с готовностью взяла все на себя.
— Купить красивую материю на платьице для Энн? С удовольствием. Завтра я поеду в Кармоди и выберу что-нибудь хорошенькое. Ты не думал, что это должно быть? Нет? Тогда я сама выберу. Мне кажется, что Энн пойдет густой шоколадный цвет, а я как раз видела в магазине Блэра шелк такого цвета — очень красивый. Может быть, мне самой и сшить платье? Если этим займется Марилла, то Энн обязательно узнает, и сюрприза не получится. Согласен? Мне будет не трудно. Для примерок позову свою племянницу Дженни Джиллис, у них с Энн совершенно одинаковые фигурки.
— Ну тогда… я вам очень благодарен, — выговорил Мэтью, — и… вот еще… не знаю уж… но мне бы хотелось… мне кажется, что сейчас рукава шьют не так, как раньше. Если вам нетрудно… мне бы хотелось, чтобы они были нового фасона.
— С буфами? Ну, конечно. Ни о чем не волнуйся, Мэтью. Я сошью платье по самому новейшему фасону, — пообещала миссис Линд. А про себя подумала: «Наконец-то у бедной девочки будет приличное платье. Марилла одевает ее просто безобразно. Мне уже сто раз хотелось ей это сказать. Однако я молчала, зная, что Марилла не хочет слушать советов. Считает, что хотя она и старая дева, но знает о воспитании детей больше, чем я. Я полагаю, что, одевая Энн в темные безобразные платья, она хочет воспитать в ней смирение, но от этого в девочке скорее появятся зависть и недовольство. Разве она не чувствует, что одета не так, как другие дети? Но кто бы подумал, что Мэтью способен это заметить! Этот человек проспал шестьдесят лет и вдруг проснулся».
Марилла, конечно, заметила, что Мэтью что-то затеял, но догадаться, что именно, она так и не смогла, пока в сочельник миссис Линд не принесла новое платье для Энн. Марилла постаралась скрыть свое недовольство, хотя, конечно, не поверила дипломатическому объяснению, будто Мэтью не хотел, чтобы Энн узнала о подарке раньше времени.
— Так вот отчего он все ухмылялся с эдаким заговорщицким видом, — без особой обиды проворчала Марилла. — Я так и знала, что он замыслил какую-нибудь глупость. Я-то считаю, что у Энн достаточно платьев и другие ей ни к чему: осенью я сшила ей три теплых платья, а больше — это уже просто расточительство. Посмотрите на эти рукава — да из них можно сшить целое платье! Ты только раздуешь ее самомнение, Мэтью, а она и так о себе слишком много воображает. Ну ладно, по крайней мере, она хоть успокоится — Энн столько вздыхала об этих глупых рукавах чуть ли не с первого дня. Правда, сказала мне об этом только один раз. А эти буфы делаются все больше и больше и уже похожи на воздушные шары. Если мода на них не пройдет, в следующем году женщинам придется проходить в дверь боком.
В рождественское утро мир за окном сверкал белизной. Весь декабрь стояла теплая погода, и думали уже, что Рождество будет «зеленым». Но в ночь на Рождество выпал снег, и Эвонли преобразился. Проснувшись, Энн выглянула в окно, и ее глаза загорелись восторгом. Ели вокруг фермы покрылись белым инеем, березы и вишни сверкали перламутром, а вспаханные поля превратились в волнистые снежные равнины. Стоял легкий бодрящий морозец, дышалось особенно легко, и Энн побежала вниз с радостными восклицаниями:
— Счастливого Рождества, Марилла! Счастливого Рождества, Мэтью! Как я рада, что у нас «белое» Рождество. Я не люблю, когда Рождество «зеленое». Это ведь только говорится, что оно «зеленое», а на самом деле все противного серо-коричневого цвета. И почему люди называют этот цвет зеленым? Как… Мэтью… это мне?! О Мэтью!!
Мэтью со смущенным видом развернул бумагу, в которую было завернуто новое платье, и протянул его Энн, бросив виноватый взгляд на Мариллу. А та сделала вид, что ее это не касается и она занята исключительно чайником, хотя искоса с интересом наблюдала, как девочка отреагирует на подарок.
Энн взяла платье и долго смотрела на него в благоговейном молчании. До чего же оно красивое! Мягкий, шоколадного цвета шелк, юбка с оборочками, изящно присобранная талия, воротничок из тонкого белого кружева. А рукава — лучше просто не может быть! Длинные до локтя манжеты, а сверху замечательные, перетянутые коричневыми шелковыми ленточками буфы.
— Это тебе мой подарок на Рождество, Энн, —
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78