— Видела бы ты, что там делается сейчас. Мне пришлось приподнять юбку, чтобы не испачкаться.
И наконец, мистер Гаррисон держал попугая по кличке Веселый Роджер. Никто в Эвонли никогда не держал попугаев, следовательно, это само по себе было чуть ли не нарушением благопристойности. И что это был за попугай! Если верить Джону, большего сквернослова свет не видывал. У него в запасе имелся целый набор самых непристойных ругательств. Миссис Картер обязательно забрала бы Джона у мистера Гаррисона, если бы только была уверена, что найдет ему другую работу. Один раз, когда Джон неосторожно наклонился над клеткой, Веселый Роджер вырвал у него из загривка кусок кожи. Миссис Картер всем показывала рубец на шее Джона, когда тот по воскресеньям приезжал домой.
Все это молнией пронеслось в голове Энн, пока она молча смотрела на стоявшего перед ней мистера Гаррисона, который, казалось, от ярости потерял дар речи. Даже если бы он был в самом наилучшем расположении духа, вряд ли кто-нибудь назвал бы мистера Гаррисона, низенького лысого толстяка, красивым мужчиной. А сейчас, с багровой физиономией и вытаращенными глазами, он показался Энн просто страшилищем.
Наконец мистер Гаррисон обрел голос.
— Больше я терпеть не намерен! — разразился он бранью. — Слышите, мисс, ни одного дня! Уже третий раз, черт побери… третий раз! Я ведь предупреждал вашу тетку… а она опять… она опять ее выпустила… Как я должен это понимать, мисс? Вот я и пришел узнать, когда это кончится?
— Пожалуйста, объясните, в чем дело, — с достоинством произнесла Энн. Последнее время она старалась говорить с достоинством, полагая, что это ей очень понадобится в классе. Но на разъяренного мистера Гаррисона ее спокойствие не возымело ни малейшего действия.
— Дело в том, что ваша корова в третий раз потравила мой овес. В третий раз! Она забралась туда в прошлый вторник, то же самое случилось вчера. Я приходил к вашей тетке и потребовал, чтобы это было в последний раз. И что же! Час назад я опять нашел вашу корову у себя на поле. Где ваша тетка, мисс? Я хочу ее увидеть и прямо ей сказать… без околичностей. Гаррисон не любит экивоков, мисс.
— Если вы хотите поговорить с мисс Мариллой Кутберт, то она мне не тетка, и она уехала в Ист-Графтон навестить тяжелобольную родственницу, — ответствовала Энн. Каждое ее слово дышало достоинством. — Мне очень жаль, что моя корова забралась к вам в овес… Между прочим, это моя корова, а не мисс Кутберт… Мне ее три года назад подарил Мэтью. Он купил ее теленком у бывшего хозяина вашей фермы мистера Бэлла.
— Жаль, не жаль — какой от этого прок, мисс? Подите поглядите, как эта корова вытоптала мое поле!
— Мне очень жаль, — повторила Энн, — но если бы вы починили изгородь вокруг вашего поля, Долли туда забраться не смогла бы. Это ваша забота — поддерживать изгородь, отделяющую ваше поле от нашего выгона, в хорошем состоянии. А я видела в ней несколько дыр.
— Изгородь у меня в порядке, — рявкнул мистер Гаррисон, окончательно разозленный этим неожиданным переходом Энн в наступление. — Вашу хулиганку корову даже тюремная стена не удержит. И вот что я тебе скажу, рыжая соплячка, если, как ты говоришь, корова твоя, то, чем сидеть читать романчики в желтых обложках, смотрела бы получше за своей коровой! — И мистер Гаррисон бросил уничтожающий взгляд на ни в чем не повинного Вергилия в бежевой обложке.
В Энн же, при пренебрежительном упоминании цвета ее волос, взыграло ретивое:
— Лучше уж иметь рыжие волосы, чем быть лысым, как коленка!
Удар попал в цель. Мистер Гаррисон очень переживал из-за отсутствия волос на своей голове. Он просто задохнулся от ярости и только молча вращал глазами. Тем временем, добившись тактического преимущества, Энн решила окончательно расправиться с противником:
— Я могу понять ваше поведение, мистер Гаррисон, потому что у меня есть воображение. Мне легко себе представить, как это раздражает, когда чужая корова топчет твой овес. Так что я постараюсь забыть ваши обидные слова. И обещаю, что Долли никогда больше не забредет на ваше поле. Даю вам честное слово.
— Ну, глядите, — проворчал несколько укрощенный мистер Гаррисон.
Он развернулся и отправился восвояси. Но злость его не прошла, и Энн еще долго слышала, как он что-то возмущенно бурчит себе под нос.
Огорченная неприятным инцидентом, Энн загнала паршивку Долли в доильный дворик.
«Отсюда она уж никак не сбежит — разве что разнесет забор, — подумала она. — Такая на вид смирная коровка. Наверное, объелась у соседа. Надо мне было продать ее мистеру Ширеру на прошлой неделе. Он давал за нее приличную цену, а я, видите ли, решила подождать аукциона и продать всю нашу живность сразу. Да уж, видно, у мистера Гаррисона и в самом деле завихрения. Во всяком случае, родственной душой его не назовешь».
Энн всегда приглядывалась к людям в этом отношении — не родственная ли душа?
Тут во двор въехала Марилла, и Энн бросилась накрывать на стол. За ужином они обсудили нашествие мистера Гаррисона.
— Жду не дождусь этого аукциона, — вздохнула Марилла. — Слишком много беспокойства от скотины, когда за ней никто не смотрит, кроме этого бездельника Мартина. Отпросился хоронить тетку и обещал вернуться вчера вечером, и вот его до сих пор нет. И сколько же у него теток? За то время, что он у нас работает, умерли уже четверо. Скорее бы уж убрать урожай и передать ферму мистеру Барри. Придется держать Долли взаперти, пока не приедет Мартин и не починит плетень на выгоне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68