— А по-моему, у вас всегда припасено что-нибудь вкусное, — заявил Поль. — Вот и у бабушки тоже. Только она считает, что есть нужно строго в положенное время и за столом. А сейчас еще как будто не положенное время? — засомневался он.
— Я думаю, она позволила бы тебе подзакусить после такой долгой прогулки, — сказала мисс Лаванда, обменявшись с Энн лукавым взглядом поверх черных кудрей Поля. — Есть когда попало вредно для здоровья, это верно. Поэтому мы так и любим это делать — я и Шарлотта Четвертая. Мы с ней живем вопреки законам здорового питания, едим тяжелую для желудка пищу, когда нам приходит такая фантазия — даже ночью. И ничего плохого не делается. Правда, если попадается статья в журнале, которая предупреждает о дурных последствиях беспорядочного питания, мы ее вырезаем и пришпиливаем на стену кухни, чтобы не забыть, и даем себе зарок есть только три раза в день. Но все равно забываем… и вспоминаем лишь после того, как съедим то самое, против чего нас предупреждала статья. Пока все сходит нам с рук. Правда, Шарлотте Четвертой несколько раз снились кошмары, после того как мы наедались на ночь пончиков, мясного пирога и фруктового кекса.
— Бабушка разрешает мне выпить на ночь стакан молока и съесть кусочек хлеба с маслом, а по воскресеньям она намазывает на этот кусочек еще и варенья, — поведал Поль. — Поэтому я всегда с нетерпением жду воскресного вечера… но не только из-за варенья. Воскресенье всегда так долго тянется. Бабушка говорит, что для нее воскресенье проходит незаметно и что папа, когда был мальчиком, никогда не тяготился выходными. А я так просто не знаю, чем в воскресенье заняться. Я, конечно, много думаю, но боюсь, что мысли мои все о мирском. Бабушка говорит, что в воскресенье она думает только о духовном. Но мисс Энн как-то сказала, что все прекрасные мысли, по сути дела, духовны, о чем бы они ни были и в какой бы день недели мы их ни думали. Но бабушка, по-моему, считает, что по-настоящему духовные мысли — это только о проповедях и уроках воскресной школы. А когда мисс Энн и бабушка расходятся во мнениях, я просто не знаю, как быть. В глубине души, — Поль положил руку на сердце и поднял на мисс Лаванду очень серьезный взгляд, — я согласен с мисс Энн. Однако бабушка вырастила папу по своим правилам, и из него получился замечательный человек, а мисс Энн еще никого не вырастила, хотя помогает воспитывать Дэви и Дору. Но что из них получится, мы еще не знаем. Надо подождать, пока они вырастут. Так что, пожалуй, надежнее полагаться на бабушку.
— И правильно, — согласилась Энн. — И потом, если бы мы с твоей бабушкой попытались докопаться до сути наших взглядов, то оказалось бы, что мы имеем в виду одно и то же. Так что слушай бабушку, у нее большой опыт. А мы подождем, пока вырастут близнецы. Тогда уже можно будет сказать, что и мой метод ничуть не хуже.
Перекусив, они вышли в сад, где Поль наконец познакомился с эхом, которое привело его в полный восторг. А Энн и мисс Лаванда сидели на скамеечке и беседовали.
— Значит, осенью ты уезжаешь? — грустно спросила мисс Лаванда. — Я знаю, что должна радоваться за тебя, Энн… но я такая эгоистка… меня это страшно огорчает. Как мне будет тебя не хватать! Иногда мне кажется, что завидовать тем, кто имеет друзей вредно. Рано или поздно они уходят из твоей жизни, и это причиняет такую боль, что лучше уж одиночество и пустота, которые были до них.
— Ну, такие мысли можно ожидать от мисс Элизы Эндрюс, но никак не от вас, мисс Лаванда, — ответила Энн. — Хуже пустоты нет ничего… И я вовсе не ухожу из вашей жизни навсегда. Я буду вам писать, приеду на каникулы. Милая мисс Лаванда, что-то у вас такой сегодня бледный и утомленный вид.
— О-го-го! — кричал Поль, забравшись на мостик.
Не все звуки, которые он издавал, отличались мелодичностью, но назад они возвращались, словно побывав в лаборатории алхимика — превращенные в чистое золото и серебро.
— Мне все надоело, — призналась мисс Лаванда, нетерпеливо дернув плечом. — У меня в жизни нет ничего, кроме эха — эха утерянных надежд, мечтаний и радостей. Красивое, насмешливое эхо. Энн, прости, что я навожу на тебя тоску. Просто я старею, а старость портит мой характер. К шестидесяти годам я стану капризной злой старухой.
Тут появилась Шарлотта Четвертая, которая куда-то исчезала, и объявила, что северо-восточный угол выгона мистера Джона Кимбалла весь красный от ранней земляники. Может, мисс Ширли хочет пойти ее пособирать?
— Ранняя земляника?! — воскликнула мисс Лаванда. — Оказывается, я еще не такая старая… Девочки, когда вы принесете землянику, мы будем ее есть и пить чай здесь, в саду, под серебристым тополем. Я все приготовлю и выставлю на стол сливки.
Энн и Шарлотта Четвертая отправились на выгон мистера Кимбалла. Это был зеленый лужок, затерявшийся в лесу, где воздух мягок, как бархат, ароматен, как клумба с фиалками, и золотист, как янтарь.
— Как здесь чудесно и как дивно пахнет, — восхитилась Энн. — Так и кажется, что пьешь настой солнечных лучей.
— Верно, мисс, мне кажется то же самое, — согласилась Шарлотта Четвертая, которая согласилась бы с Энн, даже если бы та сказала, что пьет настой полыни. Каждый раз после посещения Энн Шарлотта Четвертая поднималась в свою комнатку над кухней и начинала упражняться перед зеркалом, подражая речи, выражению лица и походке Энн. Шарлотта не обманывала себя, что ей это удается, но ее еще в школе научили, что терпение и труд все перетрут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68