Текли бесконечной чередой госпитальные будни. Еще в Едрово мне сделали операцию: оказалось, что у меня была повреждена пяточная кость. Перевязки. Процедуры. Потом выяснилось, что операция была неудачной. Меня оперировали вторично. И вновь перевязки, вновь надо было учиться ходить сначала опираясь на костыли, а потом, преодолевая боль, без них... Одним словом, в Валдай я возвратился лишь в двадцатых числах марта. Нога еще болела, я ходил с палкой. Получил поэтому приказ отдыхать.
И как раз в эти дни, вдруг, совершенно неожиданно для всех нас,- тяжелая весть: 25 марта 1943 года в Вышневолоцком военном госпитале скончался Николай Григорьевич Васильев.
Гроб с его телом привезли в Валдай, и все бывшие в это время здесь партизаны вышли проводить комбрига в последний путь. Похоронили его в самом центре города, перед зданием Дома культуры. Был траурный митинг. Один за другим поднимались на трибуну люди, говорили о том вкладе в партизанскую борьбу с гитлеровским фашизмом, который внес Николай Григорьевич. С первого дня войны в тылу врага он не выпускал оружия из рук, смело, честно и беззаветно служил народу, который это оружие ему доверил. Мы не скрывали слез. Мы поклялись навсегда сохранить в своих сердцах память об этом человеке стойком солдате Родины, отдавшем за нее свою жизнь и никогда не помышлявшем ни о каких для себя привилегиях, кроме безусловного права бороться против ее врагов.
Сохранились и были впоследствии опубликованы некоторые из писем Васильева к семье. Вот одно из них, к жене, написанное 10 октября 1942 года - как раз в те дни, о которых я писал выше: у Николая Григорьевича были тогда огромные неприятности. Но он ни словом не обмолвился о несправедливости, яд которой отравлял ему душу.
"Здравствуй, Нина!
Сообщаю тебе о том, что я жив и здоров.
За последние два месяца мною и моими товарищами много прожито и вряд ли может повториться в жизни... Только русский народ в борьбе за Родину-мать в состоянии драться и переносить такие тяжести и нечеловеческие лишения. Мы дрались с фашистскими гадами до последнего патрона, до последнего вздоха, но мы вышли победителями.
Я отдыхаю вместе с товарищами. Как только встану на ноги и окрепну, приеду к тебе. Прошу тебя, мать и отца не волноваться за мое здоровье. Ничего страшного не произошло - несколько недель находились в тяжелых условиях, но фашистов били без устали. Немного истощал и простудился, как только поднимусь и окрепну, так скоро буду у тебя.
Температура у меня нормальная, потихоньку начинаю ходить, ноги окрепли. Еще раз прошу тебя, мать и отца не беспокоиться за мое здоровье, силы восстановлю быстро.
Скоро настанет час, когда мы будем вместе.
Твое письмо получил, спасибо.
Ну вот, кажется, все. Ждите! Скоро буду в Оринах78.
Целую, Коля"79.
Приехать к жене, работавшей в одном из военных госпиталей, он так и не смог. Не успев излечиться от той болезни, о которой писал, Васильев снова повел свою бригаду в тыл врага...
На траурном митинге была зачитана радиограмма:
"26 марта 1943 г. Мы не имеем возможности сегодня своими руками увить венками и обложить цветами могилу своего замечательного командира, но придет время, эта могила будет святым местом для нас.
Клянемся перед прахом друга и боевого товарища высоко держать честь Второй партизанской бригады. Наш грозный удар по врагу, уничтоживший 608 фашистов в последнем бою,- это боевой салют у могилы нашего любимого Николая Григорьевича Васильева.
По поручению партизан и партизанок 2-й бригады
Рачков, Орлов"80.
Николай Григорьевич ушел из жизни очень рано. Я уверен, что, доживи он до конца войны, - и не было бы среди, ленинградских партизан человека более заслуженного, уважаемого, известного и любимого всеми.
Он не узнал, что Родина отметила его заслуги высшей наградой - званием Героя Советского Союза. Какое безжалостное слово - "посмертно". Пусть же вечно живой будет память о нашем комбриге!
В КОНТРОЛИРУЕМОМ ПАРТИЗАНАМИ РАЙОНЕ. 1943 год, февраль - июнь
Ежедневно приходил я в опергруппу, чтобы узнать новости о своем полку. За его действиями я следил очень внимательно. А дела там шли, судя по всему, неплохо. Несмотря на потери в частых боях, полк постоянно рос, принимая в свои ряды добровольцев из местных жителей и бывших военнопленных, бежавших из лагерей. В те дни в партизанские полки и отряды стали принимать (разумеется, со всей осторожностью) даже бывших власовцев и полицаев, уже десятками переходивших к партизанам в стремлении искупить свою вину перед Родиной. Отряды стали крупными, численность их доходила до 200-250 человек. Был сформирован еще один, пятый отряд, командование которым принял прибывший из советского тыла П. Н. Новиков. Этот отряд прошел курс обучения, вооружился, а затем был направлен, как говорили в полку, "на практику" - в рейд вдоль железной и шоссейной дорог Псков - Остров. Партизаны разрушали путь, взрывали мосты, нарушали телефонно-телеграфную связь.
Полк вел активные боевые действия. Наши люди громили комендатуры, взрывали склады, устраивали диверсии на коммуникациях. Движение по шоссейным дорогам Новоржев - Выбор - Остров и Порхов- Остров систематически нарушалось. Вражеские автоколонны двигались здесь только под усиленной охраной.
Одной из особенно интересных операций тех дней был налет на вражеский гарнизон в деревне Морозы. Он был произведен в начале февраля и заслуживает, на мой взгляд, отдельного рассказа.
Этому налету предшествовали следующие события. Полк располагался тогда в районе все той же деревни Сево, где я его оставил. Он вел активную диверсионную работу на участке железной дороги Псков - Остров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112