- За короткое время вы успешно преодолели ни одну сотню километров. Вы можете внезапно появляться там, где вас противник не ожидает: на флангах, заходить в тыл, громить его и быть неуловимыми.
Из опыта боевого применения конницы в прошлых войнах он приводил примеры, когда внезапная лихая конная атака позволяла громить и обращать в бегство куда более крупные силы врага. А танк, разве можно его сравнить с конем?
- За танками будущее, нужен простор для маневра, не стойте на месте в бою, огонь и движение - залог победы. Учитесь побеждать! - так закончил свою беседу командир корпуса.
Все мы были поглощены подготовкой к предстоящим боям. Днем и ночью приводили танки в боевую готовность после столь напряженного марша. Форсированный марш показал, что 2-я танковая рота В. Р. Филатова по техническому состоянию машин выделялась в лучшую сторону среди танковых подразделений батальона, а я, как командир взвода, был поощрен шевретовыми сапогами. Удивляло только, для чего мне это. Впереди бой. Кому нужны эти сапоги, хотя бы они были золотыми. Разве мог я тогда подумать, что командир нашей бригады М. П. Яковлев предложит руководству назначить меня на должность адъютанта командира 57-го особого корпуса. Так в конце июня 1939 года я стал адъютантом комкора Г. К. Жукова. Советские и монгольские войска уже вели тяжелые оборонительные бои с японскими милитаристами у реки Халхин-Гол.
Как сейчас помню монгольскую юрту, где жил и работал Г. К. Жуков. Рабочий стол, несколько табуреток, отдельный столик с полевыми телефонами. В стороне солдатская кровать, покрытая простым солдатским одеялом, под ней небольшой чемодан с пожитками. Верхняя часть этого жилища (по-монгольски, тоно) в сухую погоду всегда находилась открытой. Внутри было прохладно, дышалось легко.
Хозяина юрты, войдя в нее, я увидел за рабочим столом. В каждой петличке гимнастерки у него было по два ромба, что соответствовало воинскому званию "комдив". На столе развернута карта. На ней несколько цветных карандашей, циркуль-измеритель, курвиметр. Запомнилось на редкость суровое лицо, строгость которого несколько смягчала позолоченная оправа пенсне. Мне показалось, что его голубые глаза излучают холод. Они были прозрачны и чисты. Редкие седеющие волосы зачесаны назад. Сняв пенсне, Г. К. Жуков внимательно посмотрел на меня, будто рентгеновскими лучами прощупал.
Мне даже стало как-то не по себе. Георгий Константинович спросил об образовании, какую знаю технику, как стреляю из личного оружия (пистолета, револьвера) и умею ли ориентироваться на местности. Последнее было особенно важно, монгольская бескрайняя степь коварна, здесь нет дорог или каких-либо ориентиров - глазу буквально не за что зацепиться.
Беседа наша длилась всего несколько минут. Мне было приказано явиться к капитану Т. И. Пушкову - порученцу комиссара корпуса М. С. Никишева; он-де расскажет о моих обязанностях. Тимофей Иванович провел меня по всему командному пункту. Подробно ознакомил с узлом связи и распорядком его работы. В заключение предупредил: "Смотри, лейтенант, ты у него уже седьмой по счету за три недели".
Меня это не испугало - позориться я не собирался. Решил: надо работать с полной отдачей сил.
Вначале Георгий Константинович давал мне несложные поручения. А потом приказал проверить состояние связи с Улан-Батором и Москвой. Когда я докладывал о результатах проверки, он вдруг спросил фамилию дежурного по связи, кто он по званию и должности, в каком подразделении служит, ознакомился ли я с порядком пользования позывными? Признаться, я не ожидал внимания к таким деталям. Гладко отчитаться не удалось. Сделал для себя вывод: формального исполнения обязанностей Г. К. Жуков не потерпит. Значит, надо знать больше, быть наблюдательным, поглубже вникать в дело, тренировать память, постоянно накапливать информацию.
В свое время в Советских Вооруженных Силах в звене "батальон" и некоторых других органах управления были введены должности: "адъютант", "адъютант старший". Например "адъютант старший" батальона возглавлял штаб батальона, являлся его начальником. Определенная категория военачальников по соответствующему штатному расписанию имела при себе адъютантов. В Великую Отечественную войну это стало массовым явлением, нередко принимая своеобразные формы. В "Записках начальника Оперативного отдела" Маршал Советского Союза X. Баграмян выразил сожаление в адрес своего адъютанта словами: "попал несчастный в адъютанты".
Что ж, он прав. Здесь взгляды на адъютанта соответствовали отведенным ему функциям. Военачальник оказывал решающее влияние на характер и исполнение обязанностей и задач, возникающих в боевой обстановке и касающихся адъютанта. Или ему будет предоставлена возможность участвовать в решении вопросов как штабному работнику, или он занимается чисто хозяйственными вопросами, соблюдая правила сформировавшегося этикета.
В этой связи вспоминается один разговор с Георгием Константиновичем. При подготовке рукописи "Записок адъютанта" я сказал ему, что вообще-то слово "адъютант" после Великой Отечественной войны не популярно. Так мне, хотя и не официально, сказали в одном издательстве. Советовали дать моей книжке другое название. Я не согласился с таким предложением. - "Правильно поступили, - сказал Георгий Константинович. - В войну всякое бывало. Но не каждый начальник в своем сознании способен был преодолеть барьер корыстолюбия и личных потребностей в интересах дела. Любая должность таит в себе и честь, и славу. В том числе и адъютант. Адъютант должен быть достоин своего командующего во всех вопросах взаимоотношений с людьми, быстро ориентироваться в обстановке, творчески и инициативно исполнять поручения, понимать своего командующего и в деле, и в быту, тактично, но решительно проводить в жизнь указания и решения, отдаваемые в присутствии адъютанта при посещении войск или штабов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81