Мы дрались отчаянно, но инициатива боя была упущена, и восстановить ее не было возможности. Мы потерпели поражение, потому что не было слаженности действий штурмовиков и истребителей...
Мы все время настойчиво требуем от штурмовиков плотного строя: стоит "илу" отстать от группы, как он становится легкой добычей вражеских истребителей.
25 июля после выполнения задания "ильюшины" возвращались домой на бреющем полете. Растянулись так, что их было трудно подсчитать. Значит, не учли добрых советов. Развернувшись, чтобы парой прикрыть отставшее звено, я заметил двух Ме-109. Они выжидали удобный момент для нападения на "илов".
С дистанции пятьсот метров я открыл огонь по ведущему Ме-109. Он отошел в сторону, а его ведомый продолжал преследовать "ильюшиных". Тогда я с принижением догнал его и почти в упор дал две очереди. "Месс" сделал резкий крен, затем беспорядочно полетел к земле: вероятно, был убит летчик.
Все наши самолеты возвратились на свои аэродромы. Но полет мог кончиться печально, если бы не оказали помощь отставшему звену "илов"...
С 5 по 24 июля на Курской дуге летчики моей эскадрильи провели сорок шесть воздушных боев и сбили пятнадцать самолетов противника, не потеряв ни одного своего. Эти победы - результат упорной боевой учебы, проводимой командиром дивизии генералом К. Г. Баранчуком.
6 августа во второй половине дня, когда я только что вернулся с боевого задания, на аэродром приехал начальник политотдела дивизии подполковник А. Стар-чак. Тот самый боевой комиссар, который недавно поздравлял меня с вступлением в члены Коммунистической партии.
- Как обстановка в воздухе? - спросил он.
- Преимущество полностью на нашей стороне, - подчеркнул я, - хотя немцы имеют на нашем участке фронта довольно много асов.
Мы поговорили довольно подробно о боевых делах полка. В конце беседы начальник политотдела сказал, что сегодня мне будет вручен партийный билет. К вечеру я привел себя в порядок и выглядел по-праздничному. На стоянке самолетов собрались члены партийной комиссии во главе с подполковником Старчаком. Присутствовали и другие офицеры, которым тоже предстояло получить партийные билеты.
Первому вручали мне. Подполковник Старчак еще раз поздравил меня и пожелал новых успехов в боях, Я дал клятву, не жалея ни сил, ни самой жизни, драться с врагом во имя любимой Родины, во имя Коммунистической партии.
На следующий день мы готовились к сопровождению "илов". Среди штурмовиков были у нас, истребителей, свои любимцы, которых мы узнавали в воздухе по летному почерку, по боевой "походке". Один из них - старший лейтенант М. И. Степанов, Герой Советского Союза. Отлично владея ориентировкой, он всегда точно и внезапно выходил на цель, что приносило группе большой успех при выполнении боевых заданий.
Моя группа в составе шести истребителей Як-1 поднялась в воздух. На горизонте показалась девятка "ильюшиных" во главе со Степановым. Пристроившись к ним, мы легли на курс. Осматривая боевой порядок, я заметил, что на самолете моего ведомого младшего лейтенанта И. П. Иванова не убирается одна нога шасси. Пришлось подсказать по радио. Ведомый несколько раз пытался ее убрать, не безуспешно. Идти в бой при таком положении рискованно: снижается скорость, ухудшается маневренность самолета. Я приказал Иванову вернуться на аэродром. Нас осталось пятеро.
Когда мы подошли к цели, начался интенсивный зенитный огонь. Внизу, на окраине небольшого леса,- скопление автомашин, танков, пехоты. "Ильюшины" обрушили на врага смертоносный груз. Сделав три захода, штурмовики плотной группой потянулись домой. Мы уже находились километрах в семи от линии фронта, как вдруг я увидел вражеский самолет, шедший вдоль передовой линии. Развернувшись наперерез немцу, я быстро стал набирать высоту. По радио сообщил заместителю о своем решении и приказал сопровождать штурмовиков до аэродрома посадки.
"Мессер" принял мой вызов. Я понял, что передо мной опытный разведчик, который "прогуливался" над нашими наземными войсками. При сближении немец стал в левый вираж, предполагая сразу же зайти мне в хвост. Я резко перевернул свой истребитель в правый вираж. В этот момент мимо носа "яка" прошла трасса. Мне долго пришлось крутиться, пока наконец я оказался позади врага. Крепко увязавшись за ним, я ни на секунду не упускал его из виду, мгновенно реагируя на все эволюции.
Бой переместился почти к самой линии фронта. Вот уже третья очередь прошла мимо самолета противника. "Мессершмитт" с полупереворота нырнул чуть ли не в отвесное пикирование. Каким-то чутьем мне удалось разгадать маневр, и я мгновенно бросился за ним. Мы стремительно теряли высоту. Но вот враг начал выходить из пикирования. Я тоже потянул ручку на себя. Мокрая от пота гимнастерка прилипла к телу, но в таких случаях усталости не чувствуешь. И вот оно, роковое мгновение! Враг заметался. Куда ринуться? В какую сторону бросить самолет? Это не ошибка. Это физическая и моральная слабость врага. Длинная очередь прошила фюзеляж "мессера". Самолет вспыхнул и упал у деревни Старица, на Белгородчине. Это была десятая победа.
Возвратившись на свой аэродром, я пошел на КП полка, чтобы доложить о воздушном бое. Товарищи поздравляли меня, молодого коммуниста, с очередной победой. А в это время механик старшина Войцеховский аккуратно рисовал на борту моего самолета с номером "21" десятую звездочку..."
Я привел выдержки из записной книжки только одного нашего летчика. Эти волнующие записки дают достаточное представление о том, какими замечательными кадрами бойцов располагала 2-я воздушная армия в период боев на Курской дуге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133