я слишком много пью, пора бы немного сбавить обороты. Тем не менее, он наполнил фляжку доверху, как обычно. В конце концов, нужно же как-то продержаться до вечера. Влить в себя хоть немного тепла, чтобы забыть о невзгодах.
- Почему ты пьешь эту гадость? - спросила Моника.
Арман примирительно поднял руку.
- Мне это доставляет определенное удовольствие, моя дорогая, ответил он.
А сам подумал: только бы избежать очередного скандала! Только бы не сегодня. Господи, только бы не сегодня.
- Удовольствие! - Моника выплюнула это слово, словно оно обожгло ей язык. - Это все, о чем ты только можешь думать, да? А на меня тебе наплевать! Да, плевать на свою жену и на ее еще неродившегося ребенка. Тебе недосуг даже подумать о нас, верно?
- Ты не права, родная, - кротко ответил Арман, а сам подумал, что, если можно придумать словечка, которое совершенно не подходило бы его жене, да и никогда не подойдет, так это "родная". - Я только и думаю, что о тебе и о нашем ребенке.
- Не смеши меня, - хрипло произнесла она. - Ты всегда думаешь только о себе и о своих скотских удовольствиях.
Арман медленно налил себе на добрых два пальца чистого виски и выпил залпом, не разбавляя.
- О каких удовольствиях ты говоришь, Моника? - спросил он. - Виски? Секс? Или и то, и другое?
Моника внезапно закрыла лицо руками.
- Это не твое дело, Арман, - сказала она. - Пожалуйста, уйди отсюда и оставь меня одну.
Армана сразу охватил стыд. Он посмотрел на поникшую голову Моники, на ее рузбухший живот и, отставив стакан в сторону, попытался обнять ее.
- Нет. Не надо, Арман. Уйди отсюда. Оставь меня в покое.
- Моника! Моника, милая моя. Давай не будем сегодня ссориться. Позволь мне...
Моника вырвалась из его рук.
- Оставь меня в покое! - завизжала она. - Не прикасайся ко мне!
Лишь каким-то крохотным уголком мозга, не затуманенным яростью, Арман сумел осознать, насколько захлестнул его гнев. Гнев стучал в висках, пульсировал в жилах, но более всего распирал стиснутые кулаки, и это испугало Армана. Ему уже приходилось испытывать такое. Еще до того, как он затеял драку в салуне, до того, как завербовался в армию и до того, как едва не сломал челюсть одному из своих братьев. Арман понял, что готов ударить жену.
Он заставил себя отвернуться, но, если он сумел обуздать гнев в кулаках, с языком Арману совладать не удалось.
- Я ухитрился жениться на самой вздорной, взбалмошной и холодной, как рыба женщине во всем этом чертовом мире!
Моника рванулась к двери. Арман хотел было ухватить ее за руку, но промахнулся. Моника взбежала по лестнице наверх и, влетев в спальню, попыталась хлопнуть дверью перед носом Армана, но Арман успел подставить ногу.
- Ничего не выйдет, - сказал он. Я уже сыт по горло твоими выходками. Тебе это больше с рук не сойдет.
Моника не плакала. Повернувшись к нему спиной, она смотрела в окно, стройная и высокая, и Арман на мгновение подумал, что, глядя на нее со спины, никто не сказал бы, что она на сносях. Он смотрел на нее и чувствовал, как гнев постепенно вытесняется пустотой. Не зная, что делать с руками, он засунул их в карманы брюк и уставился на ковер, жалея, что не может выпить.
- Моника?
Она не повернулась и не ответила.
- Давай просто сядем и спокойно поговорим вместо того, чтобы бегать друг за другом по дому, словно детишки, играющие в прятки.
Арман попытался вложить в голос всю неизрасходованную нежность и ласку.
Не поворачиваясь, Моника ответила:
- Будь в тебе хоть капля здравого смысла, ты бы уже давно понял, что нам с тобой не о чем говорить.
- Хорошо, хорошо, - произнес Арман. - Но, Моника, я же пытаюсь понять. Я знаю насколько для тебя это тяжело...
На сей раз Моника повернулась.
- Ах, какой ты добрый, - язвительно заговорила она. - Херувимчик ты мой!
- Оставь, Моника, прошу тебя. - Арман вынул было руки из карманов, но почувствовав новый приступ гнева, засунул их обратно. - Я знаю, как трудно женщине дается беременность. Но вскоре этому придет конец, а пока мне бы не хотелось, чтобы ты вымещала все обиды на мне. Я готов помочь тебе чем только можно, но будь я проклят, если смогу снести такое отношение, как сейчас.
- Я, я, я, - заговорила Моника. - Ты только о себе и думаешь. Одно "я" у тебя на уме. Твое виски, твой покой, твое терпение, твоя жизнь - то, что тебе хочется.
Задрав голову, она быстро прошагала мимо Армана и вышла из спальни.
- Подожди, - окликнул он.
Моника, не останавливаясь, спустилась по лестнице и прошла на кухню. Арман последовал за ней. Он пытался сглотнуть, но в горле застрял комок и ему одуряюще хотелось выпить.
- Послушай... - снова начал он.
- О, Господь всемогущий! - воскликнула Моника. - Ты отстанешь от меня или нет? Одевайся и иди на работу. Ты и так уже опаздываешь.
Не в силах больше терпеть, Арман быстро прошел в столовую к заветному шкафу и налил стакан виски. Сделав пару глотков, он вернулся на кухню, держа в руке стакан, наполовину наполненный золотистой жидкостью.
- Понимаешь, Моника, - заговорил он, ощущая, как благодарное тепло разливается по жилам, - у тебя есть один недостаток. Очень серьезный.
- У тебя тоже есть один недостаток, - сказала Моника. Она смерила его взглядом и брезгливо отшатнулась, словно опасалась испачкаться. - Он заключается в том, что ты совершенно омерзителен.
Ярость снова захлестнула его, застучала в висках. Арману хотелось наброситься на Монику, схватить и лупить по щекам до тех пор, пока голова не отвалится. Или швырнуть через всю комнату. Вместо ответа он поднес к губам стакан и опорожнил его.
- Тебе не удалось меня провести, Арман Бержерон, - не унималась Моника. - Остальным-то ты сумел пустить пыль в глаза, но не мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87