- Я уже курила. Дома в моей комнате.
- Что говорит твоя мать по этому поводу?
- Ничего. Ты сказал Джилл?
За последние недели Билл привык к тому, что Анжелика резко меняет тему разговора.
- Нет.
- Разве это не странно? - спокойно спросила Анжелика. - Как ты можешь просить меня стать твоей девушкой, если у тебя уже есть девушка?
- Я скажу ей. Сегодня не было подходящего момента, вот и все.
- Это неправда, - ровным голосом возразила Анжелика и выпустила кольцо дыма. - На самом деле ты не сказал Джилл, потому что хотел быть уверенным, что я скажу "да". Разве не так?
- Нет, - возразил Билл. - Я не мог ей сказать сегодня. Но какая разница? Я хочу, чтобы ты была моей девушкой. А не Джилл.
- Почему?
- Что почему?
- Почему ты хочешь, чтобы я была твоей девушкой?
- Потому, что я не могу думать ни о ком другом. Я не хочу быть ни с кем другим. А если это случается, я думаю только о тебе.
- Ты должен сказать Джилл.
- Я скажу ей, - ответил Билл. - Только скажи "да", Анжелика. Пожалуйста.
- Нет.
- Разве ты меня совсем не любишь? - спросил Билл. - Все это время я думал, что тебе нравлюсь.
- Ты мне нравишься. Но я не собираюсь быть твоей девушкой, пока ты не скажешь Джилл. Тогда, может быть, я скажу "да". Я должна подумать.
- Я скажу ей.
- Когда?
- Завтра.
- Завтра когда?
- Завтра во второй половине дня.
- Ты уверен?
- Да, Боже мой. Ты будешь, Анжелика?
- Я сказала тебе, что мне надо подумать.
- И долго ты будешь думать?
Анжелика засмеялась:
- Я полагаю, до завтрашнего вечера. Завтра вечером, после того, как ты скажешь Джилл.
- Ты знаешь, что я схожу по тебе с ума, Анжелика?
- Не говори так, - резко ответила Анжелика. - Почему люди никогда не говорят о любви? Почему говорят, что сходят с ума друг по другу.
- Хорошо. Я люблю тебя.
Он наклонился к ней и слегка привлек к себе, но эта нежность давалась ему с трудом и это смутило его. Он хотел схватить ее, сделать ей больно, но в то же время почувствовал переполнявшую его любовь к ней. Ее губы были мягкими, и он чувствовал в них сильное желание и скpытую силу, и поцеловал ее кpепче. Он почувствовал ее учащенное дыхание, и в тот же момент его руки обхватили ее, и он прижал ее к себе изо всех сил, чувствуя как она становится мягкой и податливой. Он положил одну руку ей на грудь и почувствовал ее упругий сосок через одежду. Другой рукой он крепко обнимал ее за голову, чтобы в любой момент можно было прижаться к ней губами. Он чувствовал, как ее тело выгибается, как будто в спазме.
- О Боже, - сказал он, целуя ее.
Она вырвалась из его объятий и отодвинулась.
- Нет, пожалуйста, - сказала она жалобным голосом. - Ты пугаешь меня.
Он снова попробовал прижать ее к себе, но она не поддавалась, и отвернула голову, как будто не хотела, чтобы он видел ее слезы. Но он слышал, как она всхлипывает.
- Я никогда не думала, что существуют такие страстные мужчины, сказала она. - Это меня пугает. Пожалуйста. Ты должен быть со мной очень терпеливым, Билл. Ты должен научить меня.
Он убрал руки.
- Не бойся, Анжелика.
- Нет. Не надо, - сказала она, отворачиваясь от него.
По какой-то непонятной, необъяснимой причине он вспомнил Джилл с ее маленькой, почти плоской грудью и как методично и прозаично она раздвигала для него ноги.
- Я не хотел испугать тебя, Анжелика, - сказал он. - Я буду очень осторожным. Я тебя никогда не испугаю.
Она вышла из машины.
- Завтра, если ты скажешь Джилл, приезжай сюда. Я тебя встречу. Голос заглушался носовым платком, который она держала у лица.
- Я буду здесь, - сказал Билл. - В восемь часов.
- Нет, давай в весемь тридцать.
- Хорошо, - сказал он. - В весемь тридцать.
- Анжелик Берджерон! - воскликнула Паула, мать Билла Эндикотта. - Кто она такая?
- Просто девочка, мама.
- Просто девочка! - воскликнула Паула.
- Я познакомился с ней в школе, - осторожно сказал Билл. Он подумал, что сейчас упадет и умрет, если ему придется выдержать сцену с матерью после часа объяснений с Джилл Роббинс. И нельзя сказать, чтобы Джилл повела себя стервозно, нет. - Сцену она закатывать не стала. Но выглядела очень странно. Кожа ее побелела и как будто сжалась вокруг губ.
- Я понимаю, Билл, - сказала она. - Я знала, что тебя что-то мучает.
- Честное слово, Джилл. Мне очень жаль.
- Я знаю, Билл, - ответила она. - А теперь я хочу, чтобы ты ушел. Пожалуйста.
- Ну, конечно, Джилл, - ответил он. - Как ты скажешь.
И он вернулся домой, чтобы предстать перед отцом и матерью.
- Да кто когда-нибудь слышал такое имя! - сказала Паула Эндикотт. Оно звучит странно, как у тех людей, что работают на фабриках. Подумайте только, Анджалик Беджерон.
- Ее отец умер, - отвечал Билл терпеливо, как будто урок. - Но ее мать не работает на фабрике. Она сидит дома.
- Как же они живут? - спросила Паула.
- Не знаю.
- Ну, а что ты вообще знаешь об этой... этой Анджалик?
- Я хочу, чтобы она была моей девушкой.
- Ты с ума сошел? - визгливо закричала Паула. - А как же Джилл?
- Я уже сказал ей.
- Сказал ей что? - спросила Паула, и Биллу пришло в голову, что его мать почти всегда говорит, подчеркивая слова. - Сказал ей, что ты ее бросил? И из-за девушки, о которой никто из нас прежде не слышал? Билл, ты несешь чепуху.
- Мама... - начал Билл, но она не дала ему закончить.
- Я не собираюсь слушать эти глупости. Не собираюсь. Фредерик, поговори с ним.
Фредерик Эндикотт был плотного телосложения и всегда выглядел небритым. Он был главным управляющим Ливингстонской Компании по энергетике и освещению, а кроме того любил отпускать грязные шуточки, а свою точку зрения излагал с помощью локтя, тыча им в бок собеседника. Фредерик Эндикотт курил гаванские сигары, был членом всех ливингстонских клубов и думал о своей жене как о чистом сосуде, данном ему для того, чтобы вынашивать его детей и следить за домом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87