- У меня не орех, а целый дом, тащи-ка, парень, сюда домкрат - вот я его разделаю под орех.
Обед окончен.
Еще я помню, как под вечер на Рождество, когда, усевшись у камина, все уверяли друг друга, что это ничто, нет, просто ничто по сравнению с тем великолепным, снежным, нарядным от ягод падуба Рождеством с отменной индейкой, потрескивающим в камине огромным рождественским поленом и поцелуями под ветками омелы, когда они были детьми, а я, закутавшись в шарф, в школьной фуражке и перчатках, под скрип моих новеньких, блестящих ботинок выходил на улицу, в белый мир на прибрежном холме, и заходил к Джиму, Дэну и Джеку, чтобы вместе побродить по снежному безмолвию нашего городка.
Мы шагали по улицам, утопая в снегу, оставляя на исчезнувших тротуарах громадные, глубоченные следы.
- Спорим, будут думать, что тут прошли бегемоты.
- А что б ты сделал, если б увидел бегемота на Террас-роуд?
- Я бы вот так - раз! Перевалил бы его через ограду и покатил с горы, а потом почесал бы ему за ухом, и он завилял бы хвостом...
- А что б ты сделал, если б увидел двух бегемотов?..
С твердыми, как железо, боками бегемоты с ревом и грохотом, сокрушая все на своем пути, двигались нам навстречу сквозь крутящийся снег, когда мы проходили мимо дома мистера Даниэля.
- Давайте опустим мистеру Даниэлю снежок в почтовый ящик.
- Давайте напишем на снегу.
- Давайте напишем на снегу во всю лужайку: "Мистер Даниэль совсем как спаниель".
- Гляди, - говорит Джек, - а у меня пирожок со снегом.
- И какой у него вкус?
- Как у пирожка со снегом.
Или мы бродили по белому берегу.
- А рыбы видят, что идет снег?
- Они думают, что это падает небо. Затянутое одним сплошным облаком небо безмолвно плывет к морю.
- Все старые собаки разбежались.
Летом собаки сотни разных пород и мастей с визгом носились у самой воды, лая на хребты волн, совершавших набеги на берег.
- Спорим, сенбернару сейчас бы тут понравилось.
Мы - ослепленные снежным сиянием путешественники, заблудившиеся средь северных холмов, и нам навстречу трусцой спешат огромные псы, словно одетые в меховые воротники, с закрепленными на шее фляжками бренди, заливаясь звонким лаем: Выше! Выше!
Мы возвращались домой по бедным, пустынным, ведущим к морю улочкам нашего городка, где несколько ребятишек красными голыми пальцами копались в глубоком, исполосованном колесами снегу и посылали вдогонку нам свист и насмешки; и пока мы взбирались на гору, их голоса раздавались все тише и тише, пока совсем не слились с криками птиц у причала и сиренами пароходов там, в белой круговерти бухты.
Теперь, когда мы сидим у камина и жарим каштаны при еле мерцающем свете газового рожка, пришла пора небылиц. В долгие ночи - я не смел глянуть через плечо - гремя цепями, появлялись привидения, зажав свою голову под мышкой, и, точно совы, кричали: У-у-у, а в укромном уголке под лестницей, где щелкает газовый счетчик, прятались дикие звери!
- Однажды, - говорит Джим, - жили-были трое мальчишек, ну вот вроде нас, и в темноте они заблудились в снегу возле часовни Вифезды, и с ними стряслось...
Это было самое жуткое происшествие, о каком я только слыхал.
Помню как-то раз, за день или два до сочельника мы отправились распевать рождественские гимны; на небе не было даже самого крошечного осколочка луны, которая могла бы осветить порхающую белизну таинственных улиц. В конце одной длинной улицы был проезд, он вел к большому дому, и в тот вечер, в темноте, преисполненные страха, зажав на всякий случай по камню в руке, и слишком храбрые, чтобы вымолвить хоть слово, мы отправились по этому проезду. Проносясь над придорожными деревьями, ветер выл так, будто это хрипели в пещерах какие-то мерзкие старцы, у которых и вместо ног-то, может, были перепончатые лапы. Мы подошли к черной громаде дома.
- Что будем петь? - прошептал Дэн.
- "Слушайте вестника"? Или "Раз в год приходит Рождество"?
- Нет, - сказал Джек. - Давайте "Добрый король Вацлав". Считаю до трех.
Раз, два, три - мы запели. В запорошенной снегом мгле, окутавшей дом, где, мы знали, никто не живет, наши голоса звенели тонко, как бы издалека. Мы стояли у темной двери, тесно прижавшись друг к другу.
Глядел Вацлав, добрый король,
На праздник Стефана.
И тут в наше пение вступил слабый, дряхлый голос, похожий на голос человека, который давно ни с кем не говорил; слабый, дряхлый голосок с той стороны двери; слабый, дряхлый голосок из замочной скважины. Мы остановились только у нашего дома. В передней было светло и красиво; играл граммофон; мы увидели привязанные к газовому рожку белые и красные воздушные шары; тетушки и дядюшки сидели у камина; мне почудилось, что я слышу из кухни запахи разогретого для нас ужина. Все снова стало хорошо. Рождество сверкало над всем таким знакомым мне городом.
- Наверно, это привидение, - сказал Джим.
- А может, тролли, - сказал Дэн, который всегда читал.
- Пошли поглядим, может, там еще осталось желе, - сказал Джек.
Так мы и сделали.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
На Хай-стрит стоял холодный белый день, и ничто не могло остановить ветер со стороны доков, рассекающий все на своем пути, потому что на месте приземистых и тянущихся ввысь магазинов, заслонявших город от моря, лежали теперь их останки в гладких могилах с мраморными узорами снега, с развалинами оград вместо надгробий. Собаки с осторожностью кошек, идущих по воде, словно лапы их были в перчатках, ступали по сгинувшим зданиям. Мальчишки со звонкими криками возились на бывших крышах стертых с лица земли аптеки и обувной лавки, а девчонка в мужской кепке бросала снежки в оцепеневшем заброшенном саду, который когда-то считался погребком и кладовой принца Уэльского.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72