А вдруг капитан был занят, когда получил сообщение.
– Как вы считаете, могу я прогуляться по двору? Размять ноги?
От изумления он побледнел, после чего залился краской.
– Нет, ни в коем случае, мэм, – выдохнул он. – Я не могу позволить вам прогуливаться по двору в таком виде.
– Почему?
Он с трудом сглотнул, и она заметила, как задвигался его кадык. Солдат мялся, переступал с ноги на ногу.
– Потому что вокруг дикари, – растерянно объяснил он.
– Дикари?
– Да, мэм. Вы не должны были приходить сюда. Остров закрыт для посетителей с тех пор, как индианки появились здесь. Как вообще вы попали сюда?
Либби решила, что ей лучше держать язык за зубами, пока она не выяснит, что здесь происходит. Кивнув головой, она побрела назад. Неожиданно повернувшись, она поймала взгляд солдата, который не отрываясь смотрел на ее ноги, и нахмурилась.
– Скажите, – подойдя к нему, мрачно спросила Либби, – какое сегодня число?
Внезапная догадка осенила ее. Пусть он сочтет ее дурой! Ей нужны доказательства, что она не спятила окончательно.
– Мэм? – Солдат был в растерянности.
– Назовите сегодняшнее число. Вы должны знать его, не так ли? – огрызнулась она.
– Да, мэм. Я знаю. А вы? – В его тоне прозвучал вызов, словно она могла знать что-то, чего он не знал, но хотел узнать.
Либби отпрянула в изумлении и нахмурилась.
– Конечно знаю, – солгала она.
– Какое же?
Ему не терпелось услышать ее ответ, и Либби топнула ногой в раздражении.
– Я спросила первая, – заметила она, радуясь, что нашла выход из щекотливого положения.
Он сжал губы, обдумывая ее ответ, и наконец кивнул:
– Сегодня последний день мая, мэм.
Либби растерялась, но сумела взять себя в руки. Придется задать еще один вопрос, и тогда он уж точно решит, что она выжила из ума. Изобразив удивление, она пробормотала:
– Какого года?
Солдат с тревогой в голосе переспросил:
– Какого года?
– Да, – подтвердила она. – Какого года.
Ее тон и вспыхнувшие гневом зеленые глаза лишили его дара речи. Он с трудом сглотнул.
– Тысяча восемьсот восемьдесят седьмого, конечно, – отчеканил он наконец и по привычке добавил: – Мэм.
Либби стоило огромных усилий удержаться на ногах.
«Перестань вести себя как психопатка», – приказала себе Либби.
– Так вы говорите… – ее голос задрожал, и она закрыла глаза, чтобы успокоиться. – У вас есть доказательства?
Он заморгал, нахмурился и почесал за ухом.
– Доказательства? Какие доказательства?
– Любые, – прошептала Либби, облизывая сухие губы и молясь, чтобы это был розыгрыш.
Солдат посмотрел вокруг, вероятно, в поисках доказательств. Внезапно лицо его просветлело.
– Да, мэм, – воскликнул он, радуясь как ребенок, и похлопал себя по груди и ногам. – Они здесь.
Покончив с похлопыванием, он широко улыбнулся.
– Письмо, – радостно сообщил он, вынимая из переднего кармана скомканную бумажку.
Либби с опаской взглянула на нее.
Руки не повиновались ей, будто он протягивал гремучую змею. Солдат поспешил ее заверить, что письмо и есть то доказательство, которое ей необходимо. Либби опять засомневалась. Почему он так настойчиво пытается убедить ее? А вдруг они сговорились, мелькнула безумная мысль, может это тщательно продуманная мистификация, которую устроил Джон, чтобы окончательно запудрить ей мозги.
– Оно от Бетти, моей жены, с поздравлениями. Она выслала его месяц назад, чтобы письмо поспело к моему дню рождения. Вот, взгляните, она пишет «твой день рождения тридцатого мая». А тридцатое было вчера.
Дрожащей рукой Либби взяла письмо. Бумага оказалась шершавой и сухой на ощупь. Почерк небрежный. Чернила бледные. Она пробежала глазами первые две строчки: не верится, что от жены. Уж больно сухое и сдержанное! «Мой дорогой и любимый муж Ричард!» Так значит, его зовут Ричард. Либби бросила взгляд на солдата, и тот мгновенно залился краской. Все ясно. Он смутился оттого, что она читала его письмо. Действительно, ни к чему. И она уставилась на дату в правом верхнем углу.
Ее охватил панически страх. Желудок болезненно сжался, сердце на мгновение остановилось, а затем забилось с такой силой, что ей показалось, будто оно вот-вот выскочит из груди. Она прижала дрожащую руку к сердцу и ощутила под потной ладонью, как оно трепыхалось. Пытаясь сделать вдох, она внезапно поняла, что комкает письмо, и протянула его Ричарду. Их глаза встретились. В его взгляде читалось сомнение и беспокойство.
– Что с вами, мэм? – спросил Ричард, запихивая письмецо в карман.
– Я должна идти, – пролепетала Либби безжизненным голосом. – Я должна…
Либби, спотыкаясь, направилась к выходу. Ричард замер в нерешительности, и она воспользовалась его замешательством, чтобы проскользнуть мимо.
– Я должна идти, – более настойчиво заявила она.
– Вы не сделаете этого, – начал было он. Но Либби, не дослушав, бросилась бежать. Она обогнула плац, не обращая внимания на крики Ричарда. Откуда брались силы – непонятно. Ведь ноги почти не слушались ее.
– Дерево, я должна добраться до дерева, – яростно твердила она.
Либби промчалась мимо сгрудившихся у котла солдат. Услышав истошные крики Ричарда, они кинулись вдогонку за девушкой.
Вот они, желанные ворота! Она вздохнула с облегчением, но не замедлила бег. Маленькая дверца для вылазок, которой не было в воротах, когда: она последний раз навещала Джона, оказалась, слава Богу, открытой.
За дверью ее ждали свобода, Старый Патриот и возвращение домой. От быстрого бега у нее закололо в боку, и, зажав бок рукой, она понеслась по вымощенному кирпичом туннелю. Эхо ее шагов гулко отдавалось под его сводами. У ворот она обернулась, и у нее вырвался вздох облегчения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73