Какая разница Сталину, сейчас наступать или на три дня позже? Если командующий говорит, что он не ручается за успех и что мы можем поставить под удар наши войска, то лучше сделать так, как рекомендует генерал". Ватутин согласился: "Ладно, позвоним". Он, видимо, дал согласие потому, что уже был пример с 27-й армией: тогда он со мной не согласился, а я Сталину послал шифровку. Конечно, я сделал бы это и в данном случае, потому что для меня слово командующего армией, когда я видел, что он на верном пути и правильно рассуждает, значило многое. Как же я, член Военного совета фронта, могу не поддержать разумное решение, тем более что я был свободен от ложного принципа некоторых военных: приказ отдали, следовательно, его нужно держаться и заставлять выполнять, невзирая ни на что. Ну и что, если приказ отдан? Раз обстановка требует изменения приказа, то самое разумное - изменить его, чтобы учесть то, что выявилось после его отдачи, а потом уже действовать либо в этом же направлении, либо менять направление наступления, в зависимости от обстановки, новых обстоятельств. В данном случае я был доволен, что Николай Федорович согласился. Говорю: "Вы звоните Сталину. Вы командующий войсками фронта, вам и звонить". Это ему понравилось. Я сам никогда не любил звонить Сталину, должен звонить командующий. Если же я и звонил, то лишь по тем вопросам, о каких считал нужным лично доложить Сталину. Чаще Сталин меня сам вызывал. Одним словом, позвонили Сталину, и Сталин согласился без всякого сопротивления: "Хорошо, разрешаем перенести наступление на три дня". Тогда наступление осуществлялось только нашим фронтом, так что особых других забот по этой линии у Сталина не было. Были, конечно, иные заботы, потому что шла война. Но активные операции проводились в те дни практически только у нас. Мы пообедали с Черняховским и сказали ему, что его просьба удовлетворяется: ему даются три дня для подготовки войск к наступлению. Сказали также, что к началу наступления мы к нему приедем. Распрощались и отбыли. Мы ехали лесом. Попали на большую поляну, а она вся была усеяна немецкими могилами. Немцы разбили ее на правильные квадраты, каждая могила имела свой березовый крест. Эта картина производила жуткое впечатление: сколько же там побито было людей? Но нам, не стану скрывать, она принесла и какое-то удовлетворение: вот, мол, пришли вы за чужим жизненным пространством и нашли его в этих лесных могилах. Я потом порекомендовал: "Не разрушайте эти могилы, сохраните их в таком виде, как есть. Пусть наши люди смотрят, что захватили завоеватели для себя (как говорили в старое время: три аршина земли)". Думаю, что это кладбище - результат "работы" нашей 5-й армии генерала Потапова, которая сражалась в этом районе, когда немцы наступали здесь в 1941 году (17). Вскоре мы получили приказ отставить наступление 60-й армии и наступать на том направлении, где мы предлагали раньше: в районе Ново-Петровцев. Ново-Петровцы от Киева находятся километрах в 27. Нам надо было пробиться вперед через лес, который занимал противник, а наши войска располагались в чистом поле. Когда мы выбирали тут место форсирования Днепра и создания плацдарма, я говорил Чибисову: "Смотрите, лучше всего этот участок", - и показал в направлении через Ново-Петровцы. Я хорошо знал это место, потому что там прежде были расположены правительственные дачи. Когда-то это был старинный казачий монастырь. В нем жили запорожские казаки, когда старели. Они отказывали свои богатства безродным, а доживали свой век и умирали в этом монастыре. После переезда украинского правительства из Харькова в Киев тут организовали дачи. Там жил Косиор, там жил Петровский, там жил Постышев. Когда я приехал на Украину, то и я там жил вместе с Бурмистенко, Корнийцом и другими товарищами. Так что эту местность я знал: это маленький ровный пятачок в окружении гор, с садом и довольно крутым мощеным выездом. Я считал, что если мы здесь форсируем реку, то у нас сразу появится оборудованная дорога, по которой могут проходить танки и пехота. Самое главное: этот район недоступен, потому что с запада он прикрывается глубоким, совершенно танконепроходимым оврагом. Имеется только узкая дорога, которую легко можно перекрыть огнем артиллерии. Тут буквально можно выдерживать осаду. Чибисов доложил мне: "Заняли правительственную дачу" (он даже сказал: "Заняли вашу дачу"). Но ведь ни у кого из нас личных дач не было. Это государственные дачи, и я там жил вместе с другими лицами из руководства республики. И мы стали готовиться к наступлению на этом плацдарме. Когда подготовились, решили поехать с Ватутиным в штаб 38-й армии, к Чибисову. Его штаб находился на большом удалении оттуда, за Днепром. Мы ему сказали: "Переносите свой штаб или в Старо-Петровцы, или в Ново-Петровцы, при наступлении следует быть ближе к войскам". "Есть, - ответил он, как старый офицер, - будет сделано". Он вообще любил обычно отвечать такими стандартными фразами. Но я не доверял ему. Наш фронтовой штаб стоял немного юго-восточнее Бровар, в селе Требухово. Это невдалеке от Киева, то есть на левом берегу Днепра, у болот. Перед тем как поехать в новое расположение армейского штаба к Чибисову, я говорю: "Николай Федорович, позвоните Чибисову, выехал он из старой квартиры? Где он? На новой квартире или где-либо еще?". Ватутин звонит, я стою тут же рядом, мы уже оделись, чтобы ехать. Слышу: "Где вы, товарищ Чибисов? Где ваша квартира? Вы находитесь на новой?". "Да, я на новой квартире". - "Хорошо, мы сейчас выезжаем к вам с членом Военного совета. Организуйте встречу, чтобы мы побыстрее нашли вас". Ватутин положил трубку, а я опять говорю:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161