56-й армией в конце 1941 г. командовал генерал Цыганов (20), тучный такой человек. Сам он, по-моему, был нестроевым командиром и закончил Военную академию по кафедре материального и боевого обеспечения. Очень был оригинальный и остроумный человек. Запомнился мне такой эпизод. В 1941 г. после освобождения Ростова мы хотели взять сразу же и Таганрог, и поэтому вновь и вновь бросали туда войска, но у нас ничего не вышло. Захватили как-то двух пленных. Я решил допросить их. Один оказался чехом. Когда его привели и я стал его расспрашивать, он рассказывал, как попал в плен: "Я принес вам ручной пулемет. Я решил перейти линию фронта и сдаться в плен. Пришел в расположение ваших войск и очень долго искал, чтобы найти, кому же сдаться". Нашего генерала это возмутило, и он начал в противовес что-то объяснять мне. А я ему: "Вы же там не были. Зачем этому солдату врать? Видимо, на этом участке, где он переходил линию фронта, было голо. Вот он и искал людей, а потом все-таки нашел, кому сдаться в плен". А ведь мне раньше докладывали, что его захватили в плен. Выходит, не захватили, а он сам пришел. Военные пускай это оспаривают, но на войне всякое бывает. Часто наши разведчики переходили линию фронта, и противник их не замечал. Противник тоже находил у нас слабые места и пробирался к нам в тыл. Видимо, что-то вроде этого и произошло с чехом. Второй пленный был румыном. Молодой, высокий парень, в румынской овечьей черной шапке. Я его спросил, как его зовут, а он сразу в ответ: "Мы, румыны, революцию делать не будем. А будем воевать!". Сырой еще по политическим взглядам человек. Я ему: "Ну, вы-то уже свою революцию сделали и отвоевали. Теперь ваше дело - шагать в плен. Будете в плену ожидать, когда кончится война". В том 1941 г., когда шли первые бои под Таганрогом на р. Миус, штаб армии располагался в хуторе Советском. Это небольшой хутор с довольно невзрачными крестьянскими постройками. Местных жителей сейчас уже не помню. А в 1943 г., заняв Ростов, мы расположили штаб фронта тоже в Советском. Он был очень удобен для этого, ибо находился в центре наших войск и отсюда легко было организовать связь с воинскими частями. Поэтому и в 1941, и в 1943 г. выбор падал на хутор Советский. Ко мне недавно обратился с письмом учитель из этого хутора с просьбой рассказать о том, каким было селение в то время, когда мы его заняли. К сожалению, прошло много времени, и я теперь не могу ничего сказать. С населением тогда я мало соприкасался. Помещение, которое занимали для командующего, освобождалось от жителей, люди выселялись. Охранялось оно довольно строго. Да и ничем не выделялся, собственно говоря, этот хутор из множества других сел, станиц и хуторов, которые мы оставляли и которые потом занимали. Поэтому у меня не осталось особых впечатлений. Просто небольшой хутор, внешне выглядевший бедно. К тому же и в 1941, и в 1943 г. все было покрыто снегом. Кроме того, в 1943 г. я очень мало был в самом хуторе. Как только мы туда переехали, сразу же последовал звонок от Сталина с приказом прилететь в Москву. Я тотчас вылетел в Москву, причем меня предупредили, чтобы я вылетел с расчетом на то, что уже не буду возвращаться на Южный фронт, поскольку мне будет дано другое назначение. Прилетел я в Москву, доложил Сталину о положении дел на Южном фронте и насчет Малиновского. Тогда Малиновский был уже как бы реабилитирован. Самый факт, что меня отозвали с Южного фронта и утвердили членом Военного совета Воронежского фронта, гласил об этом. На Южный же фронт назначили вторым членом Военного совета Кириченко, а кого первым - не помню (21). По-моему, кого-то из военных. Мне было жаль расставаться с Малиновским. С ним приятно работать, и у меня с ним ни по какому вопросу не возникало никаких конфликтов и разногласий. Мы все вопросы решали совместно, как и надо было решать командующему и члену Военного совета. Советовались и с другими товарищами, которые входили в состав Военного совета, но главным образом основные вопросы решались двумя лицами: командующим и первым членом Военного совета. Тогда в принципе не было вопросов, которые обсуждались бы на заседаниях. Председательствующий, обсуждение, рассуждения - все это имело место в редких случаях, тогда, когда разрабатывалась какая-то операция или предпринималось что-то новое. По текущим же вопросам принимались решения на ходу и тут же отдавались приказы и распоряжения. С Малиновским было хорошо работать еще и потому, что он человек организованный. Он никогда не делал вида из ложного стыда, будто не спит, не отдыхает. Очень многие генералы во время войны делали вид, что они совершенно не спят, всегда на ногах, обдумывают то или иное, так что спать им некогда. Чистейшая, конечно, ложь и выдумка. Человек просто физически не в состоянии толком работать, если не спит положенного минимума времени. Можно какое-то количество суток провести без сна, но работа такого человека будет непродуктивна, а в военном отношении может быть даже опасна. Всегда надо быть подготовленным: суметь разумно продумать вопрос, от которого зависит жизнь сотен и тысяч людей. Малиновский же вел себя, как простой смертный. Он действительно много работал. Это был очень работоспособный человек с хорошей головой. Мне нравились его рассуждения по военным проблемам, да и не только по военным. Но он и отдыхал. Отдыхал всегда в определенное время суток, если, конечно, позволяла обстановка. Другое дело, если обстановка складывалась тяжелой. Тогда не уснешь. Тем более, не приляжешь в заранее расписанное время. А другие просто делали вид, что никогда не спят, что у них недремлющее око, что они все видят и все слышат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161