Добрые люди, сами голодные, присмотрели, не дали ему пропасть. Людей хороших у нас много. Замучены очень. Никогда на Руси такой жестокости не было. Ты говорила, что дядя должен приехать, моли Бога, чтобы все хорошо было, и я помолюсь. Но все может быть, все в руках Божьих. Антихрист над телом нашим волен пока, над душой христианской он бессилен, крепись духом и всегда будь ко всему готова. У каждого свое испытание, у каждого своя Голгофа, да не каждому дано пройти. Разговорилась я что-то, спи.
– Бабушка, ложись рядом, ты все на ногах да на ногах.
– Хорошо. Вот я с краюшку погреюсь около тебя. Спи, дитятко, – она обняла Аню.
Та прижалась к ней, такая же худенькая, и они уснули вчетвером – бабушка, Аня, кукла и Славик.

VIII

Тетя Тоня возвратилась с ночной смены в плохом настроении. Ладонь ее была перевязана. На работе при откатке бревен поскользнулась: багор, которым она катала бревна, сорвался, она упала, рука попала под бревно, что-то хрустнуло. Коршуном налетел мастер, требовал продолжать работу, а не то напишет рапорт о членовредительстве. Бригадники, видевшие, как все случилось, отстояли ее, отвели в медпункт. Фельдшер сразу определил: закрытый перелом двух пальцев, наложил жесткую повязку и отправил домой. «Надо по пути к ребятам зайти, – решила она, – взять грязное белье, замочить». Что-то тихо там, но бабушка наверняка не спит.
Она открыла дверь у соседей и… забыла про боль в руке.
В комнате никого не было. На топчане валялся откинутый матрас обнажая неструганные доски, рядом лежала пустая коробка, пустые полки стола.
– Их ночью взяли. – Тоня оглянулась. Рядом стояла соседка, жившая напротив. Тихая, незаметная, когда-то на веки-веков напутанная. Старалась держаться подальше от любых разговоров.
– Когда брали ребят, бабка, как орлица, защищала их. Взяли вместе с ними. Ну, да сама знаешь Фурмана.
– Будь, что будет, пойду узнаю.
На подходе к райНКВД увидела, как открылась дверь, вылетела какая-то палка, вслед за ней показалась бабушка, которую держал за шиворот энкавэдэшник.
– Мне начальник приказал, а ты, старая ведьма, ходишь, людей мутишь. Опять на Соловки захотела? Пошла вон! – Подтолкнул ее в сторону дороги.
Бабушка упала, по инерции перекатилась несколько раз. Какое-то время лежала без движения. Вот рука ее нащупала лежащую рядом палку. Встала на колени, потрясая рукой с зажатой в ней палкой, крикнув вслед служивому:
– Перед Богом и господин, и раб будут держать ответ за свои поступки. Сам грех творишь, сам и отвечай. Будьте вы прокляты, иуды народа своего!
Энкавэдэшник, конечно же, услышал доносившиеся проклятия, но видимо, боясь насмешек своих приятелей – очень уж древняя старуха – молча закрыл за собой дверь.
С помощью Тони бабка поднялась и по дороге рассказала, что случилось ночью.
– Дверь в комнате была незаперта. Они вошли, как воры, ночью, тихо. В минуту собрали сонных деток. Те не успели ничего понять. Хотела оборонить именем Христовым, так это имя им, как быку красная тряпка. И меня в машину бросили, косточек не чую. В камере пробыла до утра. Видно, стыдно со старухой воевать, вот и выгнали, как ты сама видела. А деток прямиком увезли в Соликамск, в приют. Спаси святая Богородица, невинные души.
– Пойдем, бабушка, ко мне, отлежишься.
– Нет, Тоня, не пойду к тебе, все мое на мне, поковыляю потихоньку дальше, на Север через Талицу, пока Бог силы дает топтать грешную землю. А люди? Везде люди живут.
На том они и расстались.
Прежде чем повесить замок на осиротевшую комнату соседей, Тоня вошла в нее, огляделась. В уголок закатилась выпавшая из коробки картофелина, подобрала ее. Окошко осмотрела, закрыто ли оно. Ее внимание что-то привлекло за топчаном. Там, между спинкой и бревнами стены, лежали кукла и книга. Видимо, когда уводили, Аня успела, спасая любимую Машеньку и книжку от энкавэдэшников, засунуть их за топчан.
Энкавэдэшники, если и видели, внимания не обратили. Очень уж у куклы вид неказистый, ну а книжек они не читают.
Она полистала «Родную речь». Между страничек лежит сложенная в несколько раз бумажка. Развернула ее, а это – картинка: храм с сияющими куполами. За ними видны луга, лес и небесная высь, с которой смотрит на землю Бог. Лист оказался надорванным в том месте, где на куполе храма был крест, и, казалось, что церковь сама по себе, а крест отдельно висит на фоне неба.
Держа книжку забинтованной рукой, осторожно разгладила сморщенную бумагу. Крест встал на место и получилась единая картина – святая церковь во всем своем великолепии. Взгляд смотрящего с неба Бога смягчился, теперь он смотрел доброжелательно.

IX

В заведении, где отвечают за воспитание нового поколения, она пыталась узнать адрес ребят. Стоя перед строгой начальницей она никак не могла внятно объяснить, зачем это ей надо.
– Какая кукла? Какая книжка? Ты что, рехнулась? Никому никаких адресов не даем. Они отправлены туда, куда надо, где их, в отличие от родителей, сделают настоящими советскими людьми. А ты смотри, шустрая очень. Как бы и твоего не пришлось нам воспитывать.
Тоня, ничего не ответив, молча пошла к выходу.
Потерялся след Ани и Славика. Вскоре началась война. Кем и чем они стали – неизвестно. Как неизвестна судьба их мамы Марии Ткаченко. Сгинула в тайге на лесоповале.
Через пару лет, совершенно случайно, в разговоре с расконвоиником из Горького, она узнала, почему не было известий от дяди Коли. Когда Маруся была беременна, муж ее написал письмо брату, поделился радостью. Письмо, первое и единственное за время ссылки, хоть и без обратного адреса, но было отправлено по почте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11