Чем
мы провинились? Только бы он сейчас не замкнулся, не отошел от нас, не
считал нас виноватыми.
- Ну что ты такое говоришь, - возмутился Павел. - Почему он должен
считать нас виноватыми? В чем?
- Да разве я знаю? - горестно махнула она рукой. - Разве можно по-
нять, что у них в голове делается?
Она принялась накрывать стол к ужину, достала из холодильника сково-
роду с жареным мясом, нарезала хлеб. Через некоторое время робко сказа-
ла:
- Надо звать Димку ужинать. А я боюсь.
- Чего ты боишься?
- Не знаю. Страшно. Боюсь с ним встречаться. Может, ты позовешь?
Павел пожал плечами и громко крикнул:
- Сынок! Мой руки и иди ужинать!
Голос его сорвался и прозвучал как-то хрипло и фальшиво. Он и сам не
ожидал, что тоже волнуется, и смущенно улыбнулся жене.
Послышались торопливые шаги, Димка шмыгнул в ванную, откуда донесся
шум льющейся воды.
- Не нервничай, - тихонько шепнул Павел жене. - Все будет хорошо, я
уверен. Мы с тобой все сделали правильно. Если бы мы сейчас промолчали,
дальше было бы только хуже, поверь мне.
Когда мальчик появился перед родителями, то по его дрожащим губам бы-
ло видно, что он нервничает не меньше них. Он молча сел за стол и начал
есть. Ольге и Павлу кусок в горло не лез. Наконец Ольга не выдержала.
- Сынок, ты очень расстроен?
Димка оторвался от тарелки и осторожно взглянул на мать.
- Я не знаю. Наверное, нет. В кино показывали, что дети начинают
биться в истерике, когда им такое говорят, ну и вообще... Я, наверное,
тоже должен плакать, да?
- Что ты, сынок, плакать не нужно. Ничего же не изменилось, правда?
Ты все равно наш сын, а мы - твои родители. А в кино показывают всякие
глупости специально, чтобы нагнать напряжение.
Павел довольно улыбнулся. Он так и знал, что все обойдется, он не
ошибся в своем Димке. И в своей Олечке он тоже не ошибся.
- Теперь пусть нам звонит кто угодно, - бодро сказал он, - нам теперь
никто не страшен, верно?
Но радость его оказалась преждевременной, потому что когда через два
дня вымогатель позвонил снова, то просто-напросто не поверил тому, что
услышал от Ольги.
- Нашли дурака, - нагло рассмеялся он в трубку. - Так я вам и пове-
рил. Пусть ваш сын сам подойдет к телефону и скажет, что он все знает,
тогда поверю.
- Но его нет дома, - растерялась Ольга, которая совсем не была готова
к такому обороту. К тому же Димки действительно дома не было.
- Конечно, как же иначе, - фыркнул шантажист. - Вот что, мамочка. Го-
товьте-ка деньги, время уговоров кончилось, послезавтра позвоню в это же
время. Чтобы все было "тип-топ". Ясненько?
Павел, молча наблюдавший, как жена ведет переговоры с вымогателем,
вдруг взорвался.
- Все! Хватит! Наглецов надо учить. Я немедленно иду в милицию и пишу
на него заявление. Мало он нам крови попортил!
- Да что ты, Пашенька, - попыталась урезонить его жена, - пусть себе
звонит, мы же его не боимся. Позвонит еще какое-то время и перестанет.
- Перестанет? А если он вздумает осуществить свою угрозу? Он же не
верит, что мы все рассказали Диме, и может попытаться поймать его
где-нибудь на улице, чтобы открыть ему глаза на историю рождения. А ты
уверена, что Димка спокойно это воспримет? Не кинется бить ему морду?
Или не испугается до нервного шока? Я не хочу, чтобы этот ублюдок встре-
тил моего сына в каком-нибудь тихом уголке.
Он выскочил в прихожую и начал быстро одеваться. Ольга рванулась было
за ним, но внезапно поняла, что муж прав. Безусловно прав.
В кабинет начальника следственной части городской прокуратуры Конс-
тантин Михайлович Ольшанский входил без трепета. Во-первых, он давно и
хорошо знал своего начальника, а во-вторых, точно так же хорошо знал,
что его собственная резкость, порой граничащая с откровенным хамством,
служит ему надежной защитой. Ольшанского в прокуратуре не любили и свя-
зываться с ним боялись, хотя и отдавали должное его профессионализму и
безупречной юридической грамотности.
Константин Михайлович был от природы щедро наделен мужской красотой,
но ухитрялся при этом выглядеть недотепой-замухрышкой, в вечно мятом
костюме, плохо вычищенных ботинках, очках в старомодной, давно поломан-
ной и наспех склеенной оправе. Самое удивительное, что Нина, жена
Ольшанского, тщательно следила за его одеждой и обувью и отправляла мужа
по утрам на работу в более чем приличном виде, но уже на полпути к про-
куратуре все ее старания шли прахом. Природу этого загадочного явления
не понимала ни она, ни сам Константин Михайлович, ни его близкие друзья,
а две его дочки, начитавшись научной фантастики, дружно утверждали, что
у папы "особенное биополе".
Вот и сейчас он стоял в кабинете начальника следственной части с по-
нурым и несчастным видом, но вид этот мог обмануть кого угодно, только
не тех, кто хоть раз имел дело со старшим следователем Ольшанским.
- Костя, мне нужно, чтобы ты из этого дела сделал конфетку.
С этими словами начальник протянул Ольшанскому тоненькую папочку с
вложенными внутрь несколькими листками.
- Что это? - спросил Ольшанский, беря в руки совсем еще невесомое
уголовное дело.
- Это дело о телефонном хулиганстве и вымогательстве. Некий гражданин
вымогает деньги у супругов Красниковых под угрозой разглашения тайны
усыновления.
- Не понял.
Константин Михайлович аккуратно положил папочку на стол, словно она
могла взорваться.
- Телефонное хулиганство - не наша специальность, этим должна зани-
маться милиция. Чего ты от меня-то хочешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17