И нельзя потом принимать за чистую мо-
нету то, что написано в протоколах допросов таких свидетельниц. Настя
уже к концу первой недели совместной работы почувствовала, что с Игорем
Лепешкиным что-то не так, но смолчала, полагая, что у человека, почти
двадцать лет проработавшего на следствии, должно хватить профессионализ-
ма на то, чтобы не смешивать субъективные оценки и переживания с фактами
и доказательствами по уголовным делам. Да и сам Колобок Гордеев страшно
не любил, когда его сыщики начинали жаловаться на следователей. "Не мо-
жете найти со следователем общего языка - грош вам цена, как оперативни-
кам", - не уставал повторять он. Кроме Насти и Короткова убийством Га-
лактионова занимался еще Миша Доценко, и они втроем опросили столько лю-
дей, сколько сумели, разрываясь между этим преступлением и добрым десят-
ком других. С остальными беседовал Лепешкин. Вот и добеседовался... Од-
ним словом, струсили они, не настояли на своем сразу же, за что и полу-
чили от Колобка Гордеева по полной программе. Но главное - они сумели за
полчаса соорудить сценарий, результатом постановки которого на оператив-
ном совещании явилось внезапное озарение их начальника. Не случайно же
он ругался-ругался, мораль читал и вдруг ни с того ни с сего перешел к
следующему вопросу, словно разговора о Короткове и его неудачах не было
вовсе. И не случайно велел остаться после совещания Насте, Короткову и
Доценко. Это означало, что он тоже вспомнил про Лепешкина и понял, что
вины его ребят здесь нет. Они следователей не выбирают. А его вина, вина
начальника, есть. Он должен был вовремя вспомнить, что такое есть Игорь
Евгеньевич Лепешкин, и дать своим подчиненным жесткие инструкции, а не
ждать, пока они набьют синяки и шишки, набираясь собственного печального
опыта.
Когда закрылась дверь за последним из покидающих кабинет Гордеева
оперативником, он резко поднял голову и уставился на Короткова:
- Что за детский сад вы мне тут разводите?
Почему сразу не пришли и не сказали, что Лепешкин вам всю обедню пор-
тит?
- Виктор Алексеевич, вы не поощряете, когда мы ходим к вам жало-
ваться. Сколько раз вы устраивали нам выволочки за то, что мы жаловались
вам на следователей? Вы же сами без конца повторяли, что следователь -
фигура номер один, и наше дело - выполнять его поручения, а в свободное
от основной работы время заниматься самодеятельностью, - сказала Настя,
пересаживаясь в свое любимое кресло в углу кабинета.
- Мало ли чего я говорил, - пробурчал Колобок. - Может, я шутил. В
общем, так, ребятки. Я перед вами виноват, Лепешкина просмотрел. Я его
знаю давно, он в городской прокуратуре всего два месяца работает, а до
этого много лет сидел в районе и в округе. Вам, слава Богу, сталкиваться
с ним раньше не приходилось, он специализировался на хозяйственных де-
лах. Когда мне сказали, что убийство Галактионова ведет следователь Ле-
пешкин, я должен был сразу вас предупредить, чтобы женщин-свидетельниц
вы предварительно опрашивали сами, иначе толку не будет. Я этого не сде-
лал, в чем и признаю свою вину. С этим все. Теперь о другом. Мне звонил
сегодня Константин Михайлович Ольшанский с несколько странной просьбой.
Ему нужны сведения по делу Галактионова. Господин Лепешкин их, естест-
венно, не дает. Ну, тут он в своем праве, тайна следствия - дело святое.
В принципе Костя мог бы получить эти сведения сам, но у него это займет
раз в сто больше времени, чем у вас троих плюс Лепешкин. Объясняю суть:
Ольшанский ведет дело о разглашении тайны усыновления. Некий Лыков вымо-
гал деньги у приемных родителей под угрозой разглашения вышеозначенной
тайны. Будучи благополучно пойманным, Лыков заявил, что узнал эти сведе-
ния от недавно убиенного Галактионова. Вопрос: а откуда сам Галактионов
мог это узнать? Спросить мы у него уже ничего не можем, к сожалению. По-
этому Косте остается только одно: прошерстить весь круг знакомых покой-
ного, чтобы попытаться найти ниточку, которая приведет его к человеку с
излишне длинным языком. Если Костя сейчас кинется заново терзать
родственников, друзей и знакомых Галактионова, причем с какими-то стран-
ными и совершенно другими вопросами, то потратит массу сил и времени, а
в результате только людей озлобит. Ему бы получить перечень свидетелей и
краткие характеристики показаний, да Лепешкин ему дело не дает. Просьба
ясна?
- Так Лепешкин и нам дело не дает, - подал голос Коротков. - Мы
Ольшанскому можем дать только то, что сами сделали, а уж чего там Лепеш-
кин надопрашивал - мы и знать не знаем. Так только, в общих словах, ис-
ходя из того, что он соизволит нам сквозь зубы процедить.
- Ребятки, Косте надо помочь.
- Конечно, Виктор Алексеевич, о чем речь, Ольшанский - нормальный му-
жик, с ним хорошо работать. Поможем. А почему бы ему не забрать дело Га-
лактионова себе?
- С какой это стати, скажи, пожалуйста? Кто он такой, чтобы забирать
дела по собственному усмотрению? Чтобы это сделать, нужно по меньшей ме-
ре доказать, что убийство и разглашение тайны усыновления можно объеди-
нять в одно уголовное дело. У тебя есть основания так думать? Правильно,
нет. И у меня нет. И у него нет. Во-вторых, нужно еще доказать, что дела
надо объединять именно у Ольшанского, а не у Лепешкина. По общему-то
правилу, дело о менее тяжком преступлении присоединяется к делу о более
тяжком, а никак не наоборот. Усыновление можно отобрать у Кости и отдать
этому дегенеративному Лепешкину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17