И более щепетильны в вопросах чести. Хотя де юре после вашего отказа от ограничений на используемое оружие я мог прострелить вам голову, и, с точки зрения британского джентльмена, не нарушил бы данного слова. На будущее будьте осмотрительнее с белыми противниками, мой любезный лейтенант. И давайте больше не будем пытаться вывести противника из себя до боя. А драться я буду русской шашкой, привычнее, знаете ли.
Масао, на лице которого опять прочно обосновалась маска невозмутимости, на секунду сорванная яростным порывом самоубийственной атаки, снова коротко поклонился оппоненту, но на этот раз в поклоне неуловимо присутствовало уважение к достойному сопернику
"Зараза, и как он это делает?" - завистливо подумалось Балку.
– Уважаемый мичман Балк…
"Смотри-ка, а имя-то запомнил, хитрец" - пронеслось в мозгу Василия.
– …я рад бы пообещать, что тоже попытаюсь сохранить вам жизнь, но когда на кону стоит судьба броненосного крейсера Японского Императорского Флота, я не могу позволить себе рисковать. К тому же, вы выглядите слишком серьезным противником, чтобы не драться с вами во всю силу. Прошу прощения за мои недостойные попытки над вами подшутить, и приступим, наконец?
– А и правда приступим. Вам, кстати, не кажется несколько сюрреалистичным, что на заре XX-го века судьба новейшего крейсера решается в поединке двух человек на средневековым клинковом оружие, уважаемый Масао-сан?
В ответ японец в первый раз с момента встречи улыбнулся.
– Знаете, Балк-сан, мне правда очень жаль, что вы мой враг, и мне придется вас убить. С вами было бы очень интересно поговорить. Но увы…
– Ну, как говорят у нас в России, человек предполагает, Бог располагает. Если пройдет по моему - то еще заболтаемся.
Мило беседуя, противники прошли к центру котельного отделения номер два, где коридор между котлами расширялся до четырех метров. Там они разошлись на десяток шагов, извлекли клинки из ножен, синхронно, будто неделю репетировали, отсалютовали друг другу (при этом на клинках метались отблески кроваво-красного пламени из топок) и начали медленно сближаться. За ними, затая дыхание, молча следили болельщики, русские казаки и матросы обоих национальностей.
Когда противники не защищены доспехами, долгий поединок на мечах, со звоном, парированиями, злобными взглядами друг другу в глаза над скрещенными мечами - это чистый Голливуд. Одного удачного удара достаточно для переведения противника в список "бывших противников". Поэтому поединщики сближались осторожно, медленно и долго. Масао держал катану двумя руками, традиционным японским хватом - клинок параллельно полу, рукоять катаны у правого уха, корпус развернут левым боком к противнику, ноги согнуты в коленях. Он справедливо рассчитывал, что европейцу с такой стойкой сталкиваться не приходилось, и имей он дело со своим современником, так оно бы и было. Балк, медленно приближался в классической европейской фехтовальной стойке - шашка в правой руке, левая отведена назад для поддержания равновесия при уколе, ноги пружинисто полусогнуты. На то, чтобы убедительно смотреться в этой стойке, Балк потратил не один час перед зеркалом, обо классическим фехтованием в своем времени не увлекался, а демонстрировать японцу свое близкое знакомство именно с восточными единоборствами не стоило.
После долгого и медленного сближения на три метра и пары ложных выпадов проигнорированных невозмутимым Масао, Балк пошел наконец в атаку. Он, казалось, поставил все на один укол, причем целью избрал ближнюю, левую ногу противника, выдвинутую в его сторону. Масао был неприятно удивлен скоростью, с которой наносил укол его противник, и приятно тем, что тот фактически подставился под коронный японский рубящий удар в шею. Этим ударом его предки-самураи снесли не одну сотню буйных голов за века бурной японской истории. Где-то в глубине души японца молнией промелькнуло сожаление, что чем то понравившегося ему русского придется все же убить, а тело уже выполняло заученную за годы тренировок до мелочей комбинацию.
Левая нога по дуге скользит назад и в сторону, заставляя противника еще дальше провалиться в погоне за ускользающей целью, потом на нее переносится основной вес тела, за счет чего в удар вкладывается вся масса тела. Катана описывает красивую дугу и ускоряясь до немыслимой скорости, несется почти параллельно полу к шее мичмана. Навстречу ей в тщетной попытке отразить удар взлетела ЛЕВАЯ РУКА мичмана, что вызывало в мозгу Масао грустную усмешку (и он считал себя МАСТЕРОМ? Катана снесет и руку и голову, и не особо замедлится, мой прадед как-то перерубил три тела разбойников одним ударом3. И этот молодой идиот продолжает свой бессмысленный, без головы он мне по ноге все одно не попадет, выпад). На чтение описания этого эпизода у читателя ушло раз в десять больше времени, чем он занял. В бою мысль и чувства ускоряются, так же, как и тела. Последние, что запомнил Масао перед тем, как катана врубилась в предплечье Балка, это выражение его глаз - там не было ужаса или страха! Они были абсолютно спокойны, и к тому же заполнены торжеством и усмешкой!!! За оставшиеся миллисекунды лейтенант успел подумать, что то ли русский спятил, то ли он сам. А потом катана ударила в предплечье мичмана и скользнула с МЕТАЛЛИЧЕСКИМ звоном, начавшиеся расширяться от удивления шире предписанного природой глаза японца затопила ослепительная бело-голубая вспышка! Еще через доли секунды на смену недоумению пришла боль, сначала взорвавшаяся гранатой в ноге и быстро, как цунами, затопившая все тело и голову… Что-то с размаху врезало по затылку Масао, и последними крохами сознания он понял, что это была железная палуба котельного отделения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109