Хейд снова смахнула слезы.
– Он сказал, что Берти еще достаточно молодая и сможет вторично выйти замуж.
Эллора разразилась грязной бранью, и девушка невольно отшатнулась от решетки, отделявшей ее от соседней темницы. Наконец леди успокоилась и с некоторой укоризной, как показалось Хейд, проговорила:
– Но почему же ты не легла с ним?
Хейд в возмущении вскочила на ноги. Вплотную приблизившись к решетке, чтобы видеть лицо собеседницы, она закричала:
– Ты хотела бы, чтобы я и впрямь стала шлюхой?! Да я бы скорее приняла смерть!
– О, перестань! Пора тебе повзрослеть! – прокричала в ответ Эллора. – Я давно уже поняла, что жизнь не очень-то веселая штука. И нам часто приходится поступать вопреки своей воле. Да, нам приходится выполнять не слишком приятные обязанности.
– Ты считаешь, что насилие Найджела надо мной – всего лишь неприятная для меня обязанность?
– Совершенно верно, Хейд, Это спасло бы Солейберт от участи, подобной моей! – Грудь Эллоры бурно вздымалась. – И если бы ты действительно любила ее, то именно так и поступила бы.
– Вот что, Эллора, – Хейд пристально смотрела на собеседницу. – Поверь, я искренне сожалею о той боли, что моя мать причинила тебе. Воспоминания об этом постоянно вызывают у меня стыд. Но я не должна всю жизнь выплачивать долг за этот проступок, которого не совершала. Я очень люблю Солейберт, и выбор, сделанный мною, не противоречит ее интересам.
– Говоришь, не противоречит? – переспросила Эллора. – В таком случае ты ужасно глупа. Да и чего ты боялась? Найджел не наградил бы тебя младенцем. Его семя мертво.
Ошеломленная словами Эллоры, Хейд пробормотала:
– Но он сказал… Он сказал… Эллора громко рассмеялась:
– Я прекрасно знаю, что он говорит. Это льет бальзам на его душу. Думаешь, я слепа и не замечаю, что он укладывает в постель всех молоденьких служанок? Но ведь ни одна из них не оказалась в тягости за восемь лет. Именно поэтому я и не родила второго ребенка. Так что самое худшее, чего ты могла бы ожидать от него, – это потеря невинности. Но поверь, потеря невинности – не самое тяжкое бремя.
– Тебе ничего не известно о моем бремени, – проговорила Хейд в раздражении.
– А тебе – о моем! – крикнула Эллора, когда Хейд уже отошла от решетки.
Усевшись в углу своей темницы, Хейд горестно вздохнула. Ее угнетало чувство вины. Увы, какой бы выбор она ни сделала, в любом случае оказывалось, что она виновата.
Хейд не знала, сколько времени она просидела, тяжко вздыхая, но в какой-то момент ей вдруг почудилось, что она слышит чьи-то шаги. Приподнявшись, она прислушалась и теперь уже отчетливо услышала шаги, а затем – голоса Берти и Баррета.
Несколько мгновений спустя в двери звякнул ключ, и дверь распахнулась – перед Хейд стоял шериф с факелом в руке, а рядом с ним – Берти. В другой руке Баррет держал две небольшие жаровни, а Солейберт принесла с собой какой-то узелок. Хейд сразу же заметила, что глаза у сестры заплаканные и припухшие, хотя та и пыталась это скрыть.
– Добрый вечер, леди! – загремел Баррет. – Мы принесли вам провизию!
– Что все это значит? – послышался голос Эллоры. – Мне тоже нужна еда.
– Потерпите, я все вам принесу, леди Эллора, – ответил Баррет вполне миролюбиво. Он поставил жаровни на пол и указал на узел в руках Берти. – Вот, леди Хейд… Ведь вы, наверное, проголодались…
Хейд всхлипнула и бросилась к сестре, но та стояла словно изваяние.
– Берти, дорогая, что с тобой? – прошептала Хейд, заглядывая ей в лицо. – Берти, что же ты молчишь?
Солейберт вздохнула и пробормотала:
– Ах, какая же я дура. – Губы ее задрожали. – Как я могла вообразить хоть на минуту, что он вернется?
Тут Баррет вышел и направился к леди Эллоре. А Хейд привлекла сестру к себе и проговорила:
– Дорогая, я уверена, что Фаро вовсе не собирался покидать тебя. Просто так получилось… Что-то его задержало, когда он направлялся к тебе. Возможно, что задержавшие его люди обратятся к лорду Тристану и потребуют выкупа.
– Ах, всех, кого я люблю, у меня отнимают. – Берти отстранилась и всхлипнула, утирая слезы. Взяв свой узелок, она принялась развязывать его. Вытащив из узла одеяло, чистое платье и гребень, она внимательно посмотрела на сестру и, покосившись на зарешеченное оконце, шепотом сказала: – Король Вильгельм отказался удовлетворить просьбу лорда Тристана.
Хейд побледнела и прислонилась к стене, чтобы не упасть. Берти же снова заговорила:
– Думаешь бежать, если тебя освободят? Хейд утвердительно кивнула:
– Да, бежать. В Шотландию, если удастся. Я не останусь в Гринли, не хочу все усложнять. Ведь теперь ясно, что король неблагосклонен к нам. А в Сикрест я ни за что не вернусь. – Немного помолчав, она продолжала: – Видишь ли, Берти, Найджел отправил меня сюда для того, чтобы…
– Я уже знаю, – перебила Солейберт. – Баррет мне все рассказал, хотя я давно уже кое-что подозревала…
– Мне жаль, Берти, – прошептала Хейд. – Я никогда не собиралась тебе лгать, а мои намерения…
– Я и об этом знаю, – вновь перебила Солейберт.
Она ласково улыбнулась сестре, и Хейд вздохнула с облегчением; она поняла, что Берти нисколько на нее не сердится.
– А лорд Тристан отправился в Лондон, – продолжала Берти. – И он твердо решил узнать, что случилось с Фаро. Но если он вернется без известий о нем, то я поеду вместе с тобой, Хейд. Я ни за что не останусь в Гринли и не выйду замуж за человека, которого не люблю, что бы ни приказал мне король Вильгельм. Мое сердце принадлежит Фаро, и оно всегда будет принадлежать ему. Дорогая, ты ведь меня понимаешь?
Глаза Хейд наполнились слезами, но она закивала:
– Да, Берти, конечно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82