Не менее восьмидесяти воинов вывели своих боевых коней и двигались к воротам. В дверях большого зала, вынося сундуки, суетились слуги. Готовые к отъезду дамы садились на лошадей.
Тристан сквозь зубы выругался.
Ник рванулся к воинам, поднял руки.
– Остановитесь, – закричал он, хватаясь за стремена. – Вы и ваши лорды должны служить мне по ленному праву! Вы обязаны сражаться. Неужели вы допустите, чтобы валлийцы разоряли ваши земли? Жгли города, убивали людей? И никто им не отомстит?
Но всадники, высвободившись, уже отъезжали к воротам.
У Ника внутри все похолодело, он ощутил то, чего никогда не испытывал: панику.
Молодой рыцарь придержал коня и, наклонившись, сказал:
– Простите, милорд. Лорд Бартоломью напугал нас. Сказал, нас точно разобьют. Я не хочу умирать, милорд. Моя хозяйка ждет меня. Ей скоро рожать. – Он кивнул, как будто окончательно что-то решив: – Да не оставит вас милость Господня, милорд.
«Но это же смешно! – в бешенстве думал Ник. – У нас здесь почти пять сотен всадников, было пять сотен, – поправился он. – Ни в одном валлийском поселении нет столько воинов. Неужели они не понимают?»
Он медленно двинулся к дому. На ступенях Тристан разговаривал со старым лордом Сесилом Холбруком. От криков, цоканья копыт, стука повозок у Ника зашумело в голове. Ноги подгибались. Приблизившись к Тристану и Холбруку, Ник закричал:
– Только не вы, Сесил!
– Добрый вечер, милорд. Пусть это и в голову вам не приходит, мой мальчик, – прогудел Холбрук и пожал Нику руку. – У меня не много людей, но все они – ваши.
– Не все убежали, Ник, – с удовлетворением произнес Тристан. – Лорд Холбрук говорил со многими. Они нас поддержат.
Ник перевел взгляд на Сесила. Тот кивнул:
– Бартоломью – напыщенный осел и хвастун. Его не любят.
Ник задумался, потом спросил:
– Сколько у нас людей?
– Э-э-э… – протянул Холбрук. – Не так уж мало. – И он посмотрел на Тристана.
У того дернулся мускул на лице.
– Меньше двухсот.
Ник отвернулся и стал смотреть на арьергард убегающих сподвижников, чтобы Тристан не прочел в его глазах неуверенности.
На Хартмур опустились сумерки. В свинцовом небе громоздились багровые тучи, воздух быстро остывал, изо рта у людей шел пар.
«Такого не может быть», – отстраненно думал Николас. Два дня назад все было благополучно, а теперь положение стало критическим. Ник не знал, успеет ли Рэндалл к королю. Если нет, то битва, которую так легко было выиграть, теперь, когда у них осталось меньше половины воинов, превратится в кровавую бойню на чужой земле. Что может быть хуже?
Но тут из зала донесся отчаянный крик – Николаса звала мать.
Лабиринт коридоров в Хартмуре опустел. Симона решила, что большинство гостей укрылись в своих покоях за плотно закрытыми дверями, чтобы отгородиться от мрачной атмосферы, воцарившейся в замке после возвращения Ника из Обни. Она радовалась, что не встретит никого из брызжущих ядом придворных, однако хартмурские слуги тоже куда-то подевались, очевидно, толкались в зале рядом со своими господами, которые напряженно ждали перемен в состоянии лорда Хандаара.
Симона знала, что следует делать. Она заберет у старухи Дидье и, предупредив Женевьеву, попробует добраться до Лондона, чтобы просить милости у короля Вильгельма. Потом останется разве что вернуться во Францию. Тогда-то Симона и расскажет Дидье правду об их отце.
Но не сейчас. Господи, прости ей эгоизм, но она не может сейчас отпустить Дидье. Тогда у нее никого не останется.
– Леди Симона, вот вы где. – Симона, чьи нервы были напряжены до предела, подпрыгнула от неожиданности. Обернувшись, она увидела леди Хейт с Изабеллой на руках. – А я вас искала. Только что заглянула к вам в спальню. – Хейт пристально вглядывалась в лицо Симоны: – Как вы себя чувствуете?
Симона попыталась улыбнуться:
– Намного лучше. Я ведь тоже вас искала.
Изабелла пискнула.
– Да-да, дорогуша, идем баиньки, – промурлыкала Хейт дочери. – Она только что поела и хочет спать. Сладенькая моя!
Симона еще раз вымученно улыбнулась, но улыбка тут же угасла.
– Леди Хейт, где Дидье?
– Вот поэтому-то я вас и искала, – мягко проговорила Хейт. – Пошли. – Она двинулась к повороту.
Хейт знала Хартмур гораздо лучше, чем Симона, и молодой баронессе приходилось почти бежать, чтобы поспеть за своей рыжеволосой провожатой. Они остановились у двери в коридоре, примыкающем к той части дома, где располагались покои хозяина. Из-за двери раздался треск. Симона вздрогнула.
– О Боже, кто там?
– Минерва. И разумеется, Дидье. – Хейт взглянула на Изабеллу и погладила ее по головке. Девочка уже спала. – Соберитесь с духом, – посоветовала она Симоне.
Симона, робея, прошла за Хейт в комнату.
– Но почему… – Слова замерли на губах, когда Симона увидела, что там делается.
Старуха удобно устроилась на постели, прикрывшись меховой полостью. В комнате стояла такая лютая стужа, что у Симоны перехватило дыхание. Под потолком в бешеном танце кружились предметы: канделябр, щипцы, кожаная Домашняя туфля, горшок. Они двигались так быстро, что трудно было разглядеть каждую вещь в отдельности. Внезапно горшок сорвался со своей орбиты и грохнулся об пол. Симона испуганно вскрикнула.
– Леди Хейт! Что это? – Хейт в это время укладывала дочку в маленькую кроватку, которая странно светилась призрачным светом. Ответить Хейт не успела – прямо перед Симоной возник Дидье. Он очень изменился. Обычно он выглядел здоровым и вполне реальным, сейчас же от него осталась лишь бледная серая тень. Дидье обеими ручками держал свое белое перышко и полными отчаяния глазами смотрел на Симону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92