Ничего!.. Поднимайтесь!.. — крикнул он. — Если вы могли раздеваться при моей жене, то уж одеться при мне — это вы отлично можете.
С этими словами он повернулся к нему спиной и отошел к камину.
Мадлена оправилась от смущения: она понимала, что все погибло, и готова была на любую, самую резкую выходку. Лицо ее приняло вызывающее выражение, глаза сверкали дерзким огнем. Скомкав клочок бумаги, она, точно для приема гостей, зажгла все десять свечей в аляповатых канделябрах, стоявших по краям камина. Затем прислонилась к его мраморной доске и, протянув босую ногу к догоравшему пламени, отчего сзади у нее приподнялась юбка, которая едва держалась на ней, достала из розовой коробочки папиросу и закурила.
Комиссар, в ожидании, пока ее соучастник встанет с постели, снова подошел к ней.
— Часто вы этим занимаетесь, милостивый государь? — с заносчивым видом спросила она.
— Стараюсь как можно реже, сударыня, — вполне серьезно ответил он.
Она презрительно усмехнулась:
— Очень рада за вас, занятое не из почтенных.
Она делала вид, что не замечает своего мужа.
Лежавший в постели господин тем временем одевался Он натянул брюки, надел ботинки и, напяливая жилет, подошел к ним.
Полицейский чин обратился к нему:
— Теперь, милостивый государь, вы скажете мне, кто вы такой?
Тот не ответил.
— В таком случае я вынужден арестовать вас, — сказал комиссар.
— Не трогайте меня! — неожиданно завопил господин. — Моя личность неприкосновенна.
Дю Руа подлетел к нему с таким видом, точно хотел сбить его с ног.
— Вас застали с поличным… с поличным… — прошипел он. — Я могу вас арестовать при желании… да, могу. — И срывающимся от волнения голосом выкрикнул: — Это Ларош-Матье, министр иностранных дел!
Полицейский комиссар попятился от неожиданности.
— В самом деле, милостивый государь, скажете вы мне наконец, кто вы такой? — растерянно пробормотал он.
Тот собрался с духом и во всеуслышание заявил:
— На сей раз этот подлец не солгал. Я действительно министр Ларош-Матье.
И, показав пальцем на грудь Жоржа, где, точно отблеск, горело красное пятнышко, добавил:
— И я еще дал этому мерзавцу орден, который он носит на фраке!
Дю Руа смертельно побледнел. Он сделал одно быстрое движение — и вырванная из петлицы лента, язычком пламени изогнувшись в воздухе, полетела в камин.
— Вот чего стоят ордена, которые дают такие прохвосты, как вы.
Они стояли друг против друга, стиснув зубы, сжав кулаки, задыхаясь от бешенства: один — худощавый, с встопорщенными усами, другой — толстый, с усиками, закрученными в колечки.
Комиссар сейчас же стал между ними.
— Вы забываетесь, господа, ведите себя прилично!
Они молча отвернулись. Мадлена, не двигаясь с места, все еще покуривала и улыбалась.
— Господин министр, — начал полицейский чин, — я застал вас наедине с присутствующей здесь госпожой Дю Руа: вы лежали в постели, она почти раздета». Ваше платье разбросано в беспорядке по комнате. Все это доказывает факт прелюбодеяния. Вы не можете спорить против очевидности. Что вы на это скажете?
— Мне нечего сказать, исполняйте свой долг? — пробормотал Ларош-Матье.
Комиссар обратился к Мадлене:
— Признаете ли вы, милостивая государыня, что этот господин — ваш любовник?
— Я не отрицаю, он мой любовник! — вызывающе ответила она.
— Этого достаточно.
Блюститель порядка записал еще некоторые данные о состоянии квартиры и о расположении комнат. Министр между тем кончил одеваться, перекинул пальто на руку, взял шляпу и, когда комиссар отложил перо, спросил:
— Я вам еще нужен? Что я должен делать? Мне можно уйти?..
Дю Руа повернулся к нему и, нагло улыбаясь, сказал:
— А, собственно говоря, зачем? Мы кончили. Можете снова лечь в постель, милостивый государь. Мы оставляем вас одних. — Дотронувшись пальцем до рукава полицейского комиссара, он прибавил: — Идемте, господин комиссар, нам здесь нечего больше делать.
Блюститель порядка, слегка удивленный, последовал за ним. Но у порога комнаты Жорж остановился, чтобы пропустить его вперед. Комиссар из вежливости отказался.
— Проходите же, сударь, — настаивал Жорж.
— После вас, — сказал комиссар.
Тогда журналист поклонился, почтительно-насмешливым тоном проговорил:
— Теперь ваша очередь, господин полицейский комиссар. Здесь я почти у себя дома.
И осторожно, с нарочито скромным видом затворил за собой дверь.
Чае спустя Жорж Дю Руа входил в редакцию «Французской жизни».
Вальтер был уже там, — «Французская жизнь», получившая за последнее время широкое распространение и немало способствовавшая успеху все разраставшихся операций его банка, по-прежнему выходила под его неослабным наблюдением и руководством.
Издатель поднял на него глаза?
— А, это вы! Что это у вас такой странный вид? Почему вы не пришли к нам обедать? Вы сейчас откуда?
Дю Руа, заранее уверенный в том, какое впечатление произведут его слова, отчеканил:
— Я только что свалил министра иностранных дел.
Вальтер подумал, что он шутит.
— Свалили министра… То есть как?
— Я изменю состав кабинета. Вот и все! Давно пора выставить эту мразь.
Старик обомлел, — он решил, что его сотрудник пьян.
— Послушайте, вы спятили, — пробормотал он.
— Ничуть. Я только что застал мою жену с господином Ларош-Матье. Полицейский комиссар установил факт прелюбодеяния. Министру крышка.
Вальтер в полном недоумении поднял очки совсем на лоб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109