Официант с красным носом указал мне столик. Я сказал «нет». Просто взял у него с подноса чек и остался стоять у двери. Девушка с кошачьим лицом выступила к микрофону и завела медленную балладу. Я не знаю, что такое любовь. Скажи, что ты укажешь мне путь к ней. У меня было такое чувство, что она пела это для женщины у столика рядом со ценой.
Не знаю, сколько я там пробыл, может быть минут пятнадцать, но, когда я снова вышел на холодный воздух, торопясь к дому, я осознал, что с двух стаканов пива меня немного развезло. Может быть, я выпил три. Иногда ты это делаешь, иногда нет. Входная дверь в квартиру была открыта, и я подумал, как глупо – натопить дом, а потом распахнуть настежь входную дверь. Я взбежал по ступеням и вошел на кухню. Меня охватило приятное чувство, словно у меня впереди – целая ночь. Я сбросил туфли, ноги замерзли, и я подумал, что сейчас включу горячую воду, буду сидеть на краю ванны и болтать ногами в горячей воде. Как будто сидишь на краю причала – как тогда, когда был мальчишкой. Но сначала я спустился в холл, чтобы проведать Саймона. Я любил запах его комнаты, запах его теплого маленького тела. Но теплого маленького тела не было в постели. Оно исчезло.
Я не хочу вдаваться в детали того, что случилось потом. Я просто не могу снова пройти через это, и я убежден, что вы тоже не хотите это слушать. Давайте скажем только главное. Полиция приехала быстро – две, три машины, почти одновременно. Они ходили туда и сюда по улице, от двери к двери, они стучались, разговаривали, спрашивали. Стучались, разговаривали, спрашивали. Я пошел с ними. Соседка-китаянка, которая едва говорила по-английски, сказала, что она из своего окна на третьем этаже видела, как маленький мальчик стоял на крыльце. Ноги у него были босые. Стоял прямо на снегу. Без тапочек. Очень плохо – она покачала пальцем туда-сюда. Очень плохо. К тому времени, как она спустилась, он исчез. Должно быть, зашел внутрь. Ее внучка нам переводила.
В ту ночь вы могли слышать голос в мегафоне, который медленно двигался по заснеженным улицам, задавая один и тот же вопрос: маленький белокурый мальчик, шести лет от роду, в пижаме. Металлический голос из научно-фантастических романов, которому хотелось повиноваться.
Детектив с грязными волосами сказал:
– Думаю, много шансов за то, что кто-нибудь решил за ним присмотреть.
Его напарник в это время пялился на меня.
М. прилетела домой на следующее утро; взаимных обвинений не было. Я думаю, она боялась еще сильнее испортить ситуацию, впрыскивая в воздух яд. Копы топтались в холле, ходили туда и обратно по улице. Они опросили соседний квартал. Иногда М. ходила с ними; иногда ходил я. Позвонил Говард Гласс. Я сказал, что сейчас не могу говорить.
Около полудня появился еще кое-кто. Молодой человек и его жена в тот вечер только закончили обедать на углу Шанхай-Гарденз; они как раз возвращались к машине, когда увидели маленького мальчика, стоящего на крыльце серого дома, мальчик звал отца. Оглядывал улицу и звал:
– Папа? Папа?
Когда они собрались подойти к нему, он скрылся в доме. Они хотели постучать в дверь, убедиться, что все в порядке, но не постучали.
Третий детектив, тот самый, с дорогой стрижкой и в блестящем зеленом костюме, сказал:
– Должно быть, он снова вышел.
М. неподвижно сидела на кушетке, словно эта картинка – Саймон стоит в пижаме на крыльце – леденила ей разум и она просто больше не могла ни о чем думать.
Коп с грязными волосами сказал:
– У нас один раз был мальчишка; перешел на другую сторону улицы и заснул в квартире. Мы его нашли через восемнадцать часов.
Коп с дорогой стрижкой бросил на него взгляд, но было слишком поздно. Я знал, что такое двадцать четыре часа, – после этого срока все становится более… более трудным.
Репортерша из «Глоб и Мэйл» приехала, чтобы сделать фотографии. В воздухе чувствовался запах ее сигареты; должно быть, она затушила ее как раз перед тем, как подняться по лестнице. Она сказала:
– Это поможет. Это действительно поможет.
– Мы хотим получить фотографию назад, – сказала М.
– Конечно, – заверила женщина. – Мы очень осторожно обращаемся с такими вещами.
В вечерних новостях тем же вечером я увидел эту фотографию – мальчик с песочного цвета волосами и сонными глазами. Это была фотография, которую М. сделала несколько недель назад, когда он был простужен и целый день ходил в пижаме.
Иногда в тот второй день, когда я был один и не двигался, у меня возникало чувство, что Саймон говорит со мной, его тихий мальчишеский голос шепчет мне прямо в ухо, как он делал, когда спал в нашей кровати. Чш-ш, Саймон, пора спать. Но я не мог разобрать, что он говорит. Был еще и другой звук, словно бьющееся стекло. Толькомягче. Не могу сказать точно, что это было.
В тот вечер я дождался, пока полиция уедет, а по – том вышел на улицу. Я стоял посередине заснеженной улицы, раскинул руки и ждал, когда он заговорит со мной. Женщина-китаянка смотрела на меня из окна третьего этажа. Я ждал и ждал, потом еще немного. А потом бросился в другой конец улицы, подальше от бара. Я направился на восток. Прошел два квартала и повернул на юг. Я сказал: я найду тебя.
Часом позже я брел по тротуару вдоль дороги. Машины со свистом выныривали из тумана, когда я заметил пролом в перилах. Заснеженная дорога вела вправо. Я прошел по ней сотню ярдов и оказался в поле, где горели маленькие костры, а в воздухе витала сырость. Фигуры, греясь, кучками сгрудились вокруг бочонков, в которых горел мусор. Повсюду были маленькие хижины с фонариками и газовыми лампами за окнами. Вдалеке можно было видеть громадные городские мосты и слышать, как глухо ревут мчащиеся автомобили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35