Я представлял себе, что это словно опускаешь корзину в колодец, все ниже и ниже, еще ниже и еще ближе, пока однажды не поймаешь.
Потом я вспомнил. Пошел в спальню Джессики и сказал голосом травмированного человека:
– Могу я с тобой немного поговорить?
– Я сплю, – сказала она. Ее комната пахла пастелью, оранжевой, розовой и желтой.
Я сказал:
– Ты сказала, чтобы я его осадил.
– Я не говорила, чтобы ты его осаживал, Роман. Ему шестьдесят пять лет.
– Можешь выйти в коридор на минутку.
Я прошел на кухню. Аккуратное, жизнерадостное местечко. Магнит на холодильнике, фотография Джессики и ее матери на каком-то солнечном патио; маленькая приставная кофейная мельничка, никаких крошек на столе. Я уселся. Она вошла из коридора в длинной футболке, волосы разделены посередине на пробор, более тусклые, чем я помнил. Присела на край стула.
Я сказал:
– Где была сделана эта фотография?
– В Греции, – ответила она не глядя.
– Эта помада – его идея?
– Что?
– Помада твоей матери. Она была бы очень привлекательной без этой помады.
– Я пойду обратно спать, Роман, – сказала она.
– Ты слышала, что сказал этот парень? Моя недавняя грусть.
– Ты не должен был его бить.
– Ребята вроде этого…
– У него вместо головы задница, все это знают. Это не повод.
– А что повод?
– Это все чушь собачья, Роман. Это не всегда так было, но превратилось в собачью чушь.
– Что такое?
Она посмотрела на потолок и вздохнула:
– Твоя ситуация.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Сейчас шесть часов утра.
Я сказал:
– У тебя здесь есть что-нибудь выпить?
– Я отправляюсь обратно в постель, – сказала она.
– Джессика.
– Мне нужно еще поспать, – сказала она. – Иначе я потом целый день буду дерьмово себя чувствовать.
Когда она шла по коридору, было слышно, как шаркают ее шлепанцы по деревянному полу.
– Тебе тоже стоит поспать. – Дверь спальни открылась, больше не раздалось ни слова.
Я прошел по коридору и встал перед ее дверью. Я сказал:
– Я довольно паршиво себя чувствую из-за всего этого, Джессика.
– Я собираюсь еще поспать, Роман, – сказала она.
– Я даже не знаю, как отсюда выйти.
– Через кухню, – сказала она. – Спокойной ночи.
– Мне запереть за собой дверь?
Никакого ответа. Я подождал на кухне еще минутку. Подумал, она может еще передумать. А потом ушел.
Этим утром улицы выглядели достаточно уродливо, так же как и люди на них, пластмассовые рыла вместо лиц, слегка замаскированные звериные морды. Водитель такси посмотрел на меня угрожающе, когда я попросил его выключить радиосвязь. На светофоре мои глаза натолкнулись на мужчину, у которого был нездоровый загар. Он стоял перед универсамом, доедая пакет картофельных чипсов. Потом надул пакет и хлопнул его о тротуар. Заметив, что я на него таращусь, он оглянулся, словно говоря: «Ну и что ты за это со мной сделаешь, парень?»
– Спаси меня от всего этого, Саймон, – прошептал я.
К тому времени, как я добрался до отеля, я был так обеспокоен, что еще миг – и разразился бы слезами. Прошмыгнул через вестибюль, опустив голову. Это было одно из таких утр, когда непременно наткнешься на кого-нибудь, с кем не виделся целую вечность, с кем-то, кому не терпится тебя повидать, кто жаждет оказаться очень близко от тебя, хорошенько тебя рассмотреть после всех этих лет. Я веко – чил в лифт, нажал кнопку, от свободы моего номера меня отделяла всего секунда, когда я услышал, как с той стороны вестибюля радостно выкрикивают мое имя. Мистер Харт, женоподобный, лысеющий человек в замечательных костюмах. Он никогда не упустит случая сделать умное замечание. Вот уже торопится ко мне.
– Вчера вечером здесь был полицейский, – сказал он.
– О?
– Спрашивал вас.
– В самом деле?
– Спрашивал, есть ли у вас подружка.
– Есть ли у меня подружка?
– Конечно, я бы ему не сказал, даже если бы знал. – Он смотрел на меня с сочувствием. – Я сказал: думаю, что нет.
– Очень тактично с вашей стороны.
– Он также хотел знать, ночуете ли вы здесь каждую ночь. Или уходите – пешком, или берете такси.
– Пухлый парень, сальные волосы?
– Очень плохо одет, – сказал мистер Харт.
– Я его знаю.
Он понизил голос, получая удовольствие от конспирации:
– Упоминались еще другие вещи.
– Другие?
– Кое-что, что может быть воспринято как проблема. Эксцентричное поведение. И так далее и так далее. – Это он произнес шепотом.
– С ним все ясно, – сказал я.
– Я спросил его, не хочет ли он поговорить с вами лично. Он сказал – нет, не теперь.
– Благодарю вас, мистер Харт.
– Я подумал, вам следует знать.
– Благодарю вас, мистер Харт.
– Это добавило вечеру немного остроты.
– Не сомневаюсь, что так оно и было.
Я вошел в лифт; проехал восемнадцать этажей без остановок, пробежал по коридору, опасаясь попасться на глаза горничной. Что за ужас? Почему я так напуган? Чего мне, собственно, бояться, на этой стадии игры? Но я чувствовал, как предостерегающая рука сжимает мое сердце. Это прикосновение говорило: за углом тебя ждут ужасные последствия.
Я вытащил бутылочку таблеток с морфином (засунул их за бутылку виски), вытряхнул одну на ладонь и выпил вместе со стаканом воды. Задвинул занавески и лег на кушетку. Несколько минут неуверенности, и таблетка подействовала; я почувствовал, как сухожилия моей спины расслабляются, словно отклеиваются. Я подумал: из-за чего была эта дурацкая ссора? Удар? Люди получали удары этой ночью по всему городу. Я вздохнул. Закрыл глаза. Понял, что делать. Отдохнуть здесь немного, потом позвонить Джессике, сказать кое-какие обязательные вещи, то да се. Странно, сегодня утром я чувствовал оптимизм по поводу Саймона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35