Весь мир внезапно залило ледяным молоком. «Смотри! — в беспамятстве пал на колени Иван, тыча холодной рукой в белую замять, в странные тени: — Это Тюнька! Это монстр дьяк-фантаст!»
«Ну? — удивился неукротимый маиор. — Что делает?»
«В зернь играет».
«Да с кем?»
«Наверное, со смертью».
«Наверное… — подтвердил неукротимый маиор, вглядываясь в снежные заряды. — Но так думаю, то не смерть…»
«А кто же?…» — испуганно выдавил сквозь обледеневшую бороду Похабин, слышавший весь этот странный спор. Маиор сурово ответил:
«Так думаю, что не дьяк-фантаст… Скорее, государственный человек господин Чепесюк!.».
В снежной замяти, замерзая, каждый видел свое, но господь не оставил русских — почти умирая, наткнулись на балаганы и полуземлянку Айги. Чужие собачки бились, бросались грызть страшных бородатых пришельцев. Айга девок попрятал, но страшных пришельцев принял. Обмыл раны. Согрел, накормил, выходил. Бывало, что призывал других нымыланов: приходите посмотреть на русских, на брыхтатын. Другие нымылане охотно приходили, стояли над русскими, как столбы, ковыряли пальцем в носу, — дивились. Неукротимый маиор в свою очередь клал крестное знамение, сипло объяснял: вот пришли защитить вас от врагов, пришли наладить связь с государем. Такова диспозиция… Сипло напоминал: без принсипов нельзя… Великий государь Петр Алексеевич денно и нощно думает о дикующих. Его отеческой аттенцией… Следует вам, нымылане, собирать для государя и казны российской мяхкую рухлядь. А вам за то будут подарки.
Дотянувшись до сумы, высыпал перед онемевшими нымыланами горстку сохранившегося бисера-одекуя.
Нымылане дивились: вот русские глупые! Соболь — зверек почти совсем ненужный, никто не станет есть мясо соболя, на хвосте такого зверька для крепости замешивают глину, идущую на горшки, а русские за стопку тех же соболиных шкурок дают несколько бисеринок, сверкающих будто звезды!
Так сильно дивясь: а какие еще будут подарки? — шли под шерть, приносили государю клятву.
Тут было страшно.
Ударил страшно огненный бой, спугнул олешков, зверей, людей, может, даже рыбу спугнул в ручьях, но этого не видели. Каждый нымылан, робея, подходил к пищали. Неукротимый маиор, важно раздувая ноздри, сильно выпрямясь, строго указывал на пищальное дуло: вместо Креста и Евангелия брал присягу с простосердных. Доходчиво объяснял: ни одному отступнику не миновать пули. Подходящие к дулу клялись: «Инмокон кеим метынметик…» — что означало: «Правда, что я тебе не солгу…»
Собаки, услышав такое, выли.
Случайный проезжий Кека тоже пораженно произнес перед пищальным дулом: «Правда, что я тебе не солгу…» Но той же ночью тихо-тихо, прямо в ночь, уехал Кека на собачках вверх по реке Уйулен, разнося невероятные слухи о бородатых, но не курильцах, не куши, приплывших с моря, а вообще не островитянах. А еще всем рассказывал — есть у русских, у бородатых страшный огненный бой. Правда, непременно добавлял Кека, русские — глупые. За собольи никому не нужные шкурки дают волшебное — одекуй!
Месяц назад уплыл Иван к нымылану Кеке.
Уже многих нымылан узнал, но томило его любопытство. Как в детстве, в тундре, в сендухе, не унимался, все пытался понять — а там, за горой, что?… А если спуститься вниз по тихой реке, что увидишь там?… А если пойти за гору прямо на полночь, что встретишь на полночи?… На лоскутах чистой бересты учинял чертежи. Маиор сердился:
— Зачем ходить на полночь? Зачем спускаться по реке? Зачем лазать на гору? Разве Россия в той стороне?
— Она и в той, — твердо отвечал Иван. — Россия большая. Куда мы пришли, там и Россия. Так думаю, что куда ни иди, непременно наткнешься на Россию. — И кивал: — Вот сплаваю к нымылану Кеке, тогда будем думать.
— Пока сплаваешь, зима ляжет!
— А что нам зима? — отговаривался Крестинин, думая, наверное, о ведьме белоголовке. — Что нам зима?
— Опять зимовать? — пугался Похабин. А неукротимый маиор сердился: — смотри, уйдем без тебя!
— Куда ж без меня? — возражал Иван. — Куда ж без меня да без пищали? Вас сразу ительмены побьют. Или чюхчи возьмут в полон. Или коряки. Айга говорит, что коряки и ительмены уже встречались с русскими. Он говорит, что корякам и ительменам русские не понравились. А чюхчам русские давно не нравятся. — Обещал: — Я быстро вернусь. Только взгляну, как течет река, да взгляну на гору со стороны нымылана Кеки.
Добавлял значительно:
— Я свою официю помню…
Усмехался:
— «Уйдем без тебя…» Как можно?… Нас государь послал!..
Так научился произносить слова, будто все упиралось в тайный приказ государя, а не в то, что он, Иван Крестинин, секретный дьяк, никак не хотел оставить Кенилля. Потому и вступили в сговор: в отсутствие Ивана решили свести дружбу с нымыланом Айгой. Пусть Айга отправит подальше свою ведьму-белоголовку, тогда ничто не станет удерживать Крестинина на реке Уйулен, тогда Крестинин сам потянется к русским.
5
Айга, обильно потея, жадно жевал жир, пересчитывал по пальцам шишиг, теперь, правда, по пальцам ног: «Еннен… Нинег… Ниокын… Ниакен… Мылленге…» Все равно получалось пять.
Маиор покачал головой: «Много шишиг…» Айга важно кивнул: «Это правда». И добавил: «Особенно Кенилля!.».
Рыжий Похабин нахмурился.
Кенилля, правда, круглая, вохкая.
Под взглядом барина Кенилля стала еще круглей. Она с каждым днем становится все круглее. Но ведь вовсе не главное дело ловить круглую шишигу на речных островках. Уж сильно хочется, так помни девку! Зачем из-за какой-то простыги сидеть на далекой от России реке? Вон у неукротимого маиора было три переменных жены, всех держал в денщиках, в сервитьерках, а все равно каждую оставил без раздумий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160