Казак свирепо оскалился:
— А ты человек?!
— А почему ж нет? — еще больше удивился Иван. — Ты человек, и я человек. И вот он человек, — ткнул он в Похабина. — Мы все человеки, все рабы божьи. А простое внимание человеков друг к другу, оно и благочестию не чуждо и богу не противно.
— Молчи! — странным голосом произнес казак. Его сжатые тяжелые кулаки лежали на столе. Он невидяще и остро смотрел на Ивана.
— Вот какой! — не стерпел Иван. — Чем плох тебе показался?
Не успел закончить, как божий человек казак легко с подъема скользнул правой рукой за голенище сапога. Широкий нож, блеснув, вспыхнул перед Иваном. Охнул, отклонясь, как бы уже чувствуя боль и ужас раны, но ловкий Похабин вмешался. Пустой чугунок сам лег ему в руку, этим чугунком Похабин ударил сверху божьего человека. Осколки весело брызнули, а казак сомлел, закосил сразу подурневшим глазом, и лег грудью на стол.
Вынув из руки казака нож, Похабин кинул его на стойку, из-за которой вдруг бесшумно, но без испуга приподнялся пожилой человек якутского вида, явно не русский. Жиденькая светлая борода, такие же жиденькие светлые волосы, повисшие из-под повязанной на голове косынки. Рубашка в белый горошек, заношенная до серости, и такой же серый меховой жилет. Но главное, у светловолосого кабатчика были такие длинные руки, что он запросто брал посуду с края стола, даже не выходя для этого из-за стойки.
— Чего это он? — запоздало расстроился Иван, глядя на сомлевшего казака.
— А то я не говорил? — сплюнул Похабин. И уверенно крикнул кабатчику: — Слышь, Устинов! Ты жив? Ну. и слава Богу. Это я — Похабин вернулся.
Кабатчик неопределенно перекрестился, мигнул узкими глазами:
— А и то…
— Да чего это он? — непонимающе повторил Иван, все еще рассматривая сомлевшего, лежащего лицом в стол казака, но обращаясь к кабатчику, а не к Похабину.
Кабатчик нехорошо засопел.
— Я же к нему ласково, — непонимающе повторил Иван, — а он сразу за нож.
— А как жил, так тебя и встречают, — непонятно, но нехорошо ответил кабатчик. Каждое слово кабатчик он явственно, но некоторые звуки пропускал. Может, недоставало зубов. — Вы дверь прикройте, — крикнул он. — Зачем теперь стоять на пороге?
— Дурак! — рассердился Иван. — Не говори грубо. Не варнаки явились. Я человек казенный, при деле. Больше не сметь бросаться на меня с ножом. — И спросил, оглядываясь на сомлевшего казака: — Кто таков?
— А то не знаешь? — неохотно ответил кабатчик.
— Откуда мне знать?
Кабатчик неопределенно пожал плечами.
— Звать как? — спросил Иван уже казака, со стоном, наконец, приоткрывшего один глаз.
— А то забыл?… — казак, кряхтя, держась руками за голову, умащивался на лавке.
— Да откуда мне помнить? — совсем рассердился Иван. — Я из России пришел, тебя виду впервые. Раньше никогда не встречал. Если б встречал, запечатлелось бы в голове.
Теперь и раненый казак, и кабатчик Устинов в четыре глаза уставились на Ивана.
— Выходит, что не он… — выговорил Устинов. И поклонился, не выходя из-за стойки: — Прости, божий человек. Выходит, что обознались… — И крикнул удивленно: — Похабин! Кого привез?
— Казенных людей с государевым делом.
— Чего ж не проходите? — всплеснул руками кабатчик. Лицо его оживилось, светлые морщинки весело запрыгали по бледному лбу. — Да проходите. Вон стол. Садитесь за стол.
— Мы сядем, а вы опять за ножи…
— Да зачем? Никаких ножей! Правду говорю, обознались. Садись, барин, садись, угощу, чего душа хочет. Вот слышу, Похабин зовет тебя барином, и я буду так звать. Не обидишься? Ко мне все ходят. Ты у меня всех увидишь. Сейчас, правда, пусто, так это потому, что многие служилые ушли в поход на отколовшихся одулов. Если теперь срочно понадобятся лошади, вам придется людей посылать по самым отдаленным юртам. — И добавил, засмеявшись, поглядывая то на Ивана, то на покряхтывающего, все еще держащегося за голову казака: — Выходит, что обознались… А рост один, и голос… И личиком вышел… Аж сердце заходится, брата родней… — Закончил уверенно, кивнув казаку: — Не он это… Зря за нож хватался, Стефаний.
— А то! — сказал казак. — Теперь сам вижу.
— Ладно, — сел, наконец, Иван. — Подать всем винца. И поесть тоже. — И быстро спросил: — Почему обознались?
— Больно ты похож на одного человека… — покачал головой кабатчик — Мы совсем собрались повесить его, да он скрылся. Такой человек, что, как змея, укусит и сразу удачно скроется. Его половина Якуцка ищет. Пять раз кричали на него слово и дело государево, а он пять раз вывертывался, как змея. — Кабатчик огорченно развел руками: — А ты похож на него… Ну, сильно похож! Как две полукопейки.
— Эй! — грозно напомнил Иван.
— Да к слову я, к слову, — замахал руками кабатчик. — Уж больно похож. — И обнадежил: — Это ничего, что Стефаний схватился за нож. Вот кто другой, так за пищаль схватится. Пулю не остановишь.
— Что, правда, так похож?
— Вылитый.
— На кого же? Кто он?
— Совсем плохой человек.
— Я чувствую. Но имя-то есть у него?
— Есть. Почему не быть? Все-таки мать рожала. Зато отец был чистый убивец, убил собственную жену. И дед у него был убивцем, и сам он убивец. Лучше б такому человеку не рождаться на свет, все равно кончит плохо. Может, в петле, может, на дыбе. Не знаю. Но не жилец он, так скажу.
— Многие уже так говорили, а он многих пережил, — хрипло возразил казак за столом, все еще потирая руками разбитую голову.
— Имя забыл сказать.
— Иван.
— А по отцу?
— Да всем известно, из Козыревских.
— Из Козыревских?… — Крестинин быстро переглянулся с Похабиным, покачал головой и кивнул обиженному казаку: — Ты, божий человек, зря на меня кидался, впредь поумерь прыть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160