Да силы у меня и не будет.
- Ты все-таки не передумал?
- Нет, и не передумаю. Не будет мне удачи, если я принесу жертву. Я
еще не успею закончить жертвоприношение, как зло овладеет мной.
- Пожалуй, ты прав, - признал Тенах. - Можно мне тоже пирога? Или ты
собираешься съесть его в одиночку?
- Да ни в коем случае, - засмеялся я. - Благодетель ты мой!
Тенах и Ахатани ели пирог с удовольствием. Я им мрачно завидовал.
Пирога было еще очень, очень много.
- Запей, легче будет, - Ахатани протянула мне кружку. Я скривился, но
безропотно глотнул.
- О Боги, какое гнусное хлебово! - восхитился Тенах. - Что это?!
Я устало вздохнул - в который уже раз.
- Полынь, волчий след, черноцвет и корень дождь-травы. Для
возбуждения аппетита, - слово "аппетит" я произнес с особым отвращением. -
А также драконова трава, сорокажильник и еще какая-то гадость, чтоб не
впустую есть, а вес набирать. Еще пирога, Тенах?
- Если можно, с собой, - ухмыльнулся Тенах. - Сил нет смотреть, как
ты мучаешься.
Тенах отбыл с пирогом под мышкой, а я сидел в поперечном шпагате и
обедал до ужина. Ужин мог заставить и мертвого ощутить голод. Но не меня.
Все же я его съел. В жизни ничего труднее не делал.
- Все, - решительно сказал я при виде добавки. - Я должен спать, а не
помирать. Бедные драконы. У меня скоро вырастет чешуя.
- Только огнем не плюйся, - улыбнулась Ахатани. - А то мне до утра
придется чинить простыни.
Улыбка у нее вышла невеселая.
- Что случилось, зайчонок? - растерянно спросил я.
Ахатани отвернулась.
- Пойдем в дом, холодно становится, - тихо сказала она.
Я встал и последовал за ней. Она молча закрыла дверь, молча постелила
мне постель. Я поймал ее, когда она собиралась выйти, и посадил рядом с
собой.
- Ахатани, что случилось? Мне просто не по себе, когда ты такая
грустная.
- Да? - без всякого выражения ответила она.
- Да.
Она молчала, и я не торопил ее.
- Я тебе нравлюсь? - неожиданно спросила она.
- Слов нет сказать, как нравишься, - искренне ответил я. Мне не
стоило произносить эти слова, но она застала меня врасплох, и я даже
подумать не успел, что следовало ответить по-другому.
- Но ты... - она смутилась. - Я хочу сказать... когда ты в первый
день ко мне и не притронулся, я думала, ты просто жалеешь меня. Ждешь,
пока я привыкну.
- Это правда, - подтвердил я.
- Но я привыкла, - твердо ответила Ахатани. - Сразу. И ты это отлично
знаешь.
В голове моей лихорадочно носились мысли и среди них не было ни одной
подходящей. Очень трудно думать на очень сытый желудок.
- Потом я думала, это из-за того, что ты должен сделать.
Я изумленно вытаращился на нее. Ей я о предстоящей битве не говорил
ни слова.
- Тенах сказал, там будет опасно.
- Милое преуменьшение. Если жив останусь, непременно повешу Тенаха на
его длинном языке, - пообещал я.
- Значит, там опасно.
- Да, - подтвердил я. - И мне надо набраться сил.
- Но я вижу, что силы ты не копишь, а тратишь. Не тренируешься и... и
вообще. И все-таки ты избегаешь меня. Я не прошу ничего, я не хочу тебе
навязываться, только...
Я поцеловал ее. Она мотнула головой, и поцелуй скользнул по ее виску.
- Не надо. Это очень грустно, что ты меня жалеешь.
- А жалость не такая плохая штука, - улыбнулся я. - Но ты ошибаешься.
За что тебя жалеть? Разве ты косая, кривая, горбатая? Век такой красоты не
видел.
("И лучше бы и не видел совсем, - добавил я мысленно. - Мне было бы
легче".)
- Я тебе мешаю? - почти беззвучно спросила она. Я в душе проклял свое
легкомыслие, с которым я надеялся, что останусь ей чужим.
- Ты мне очень нужна, Атани. Очень. Но я не имею права.
- Почему?
- Да потому, что я могу умереть! - заорал я, доведенный до отчаянья
ее кроткой настойчивостью. - Тенах мне все рассказал о теперешних брачных
обычаях. Сроки вдовства теперь знаешь, какие?! Хотел бы я посмотреть на
того обалдуя, который их устанавливал! Я бы ему то его орудие, которое ему
все равно без пользы, живо в глотку заправил, пусть подавится! Если я умру
или разведусь с тобой, ты десять лет не имеешь право выходить замуж!
Десять! Ты хоть понимаешь, что это такое?! А если я с тобой не спал,
очистительный срок три месяца, и ты свободна.
- Тебе так хочется, чтоб я овдовела и через три месяца вышла замуж? -
спросила она каким-то странным голосом.
- Нет, - честно признался я. - Не хочу. Зубами скриплю от одной
мысли. Но какое право я имею оставить тебя на десять лет одинокой и
беззащитной? Вот если я вернусь...
Ахатани повернулась ко мне. Плечи ее дрожали, из глаз текли слезы, но
губы ее улыбались.
- Ты уже вернулся, - сказала она, смеясь и плача, и обняла меня. И
моя решимость воздержаться развеялась как дым. И ее любовь освятила мою
силу.

Наутро я встал в очень уравновешенном расположении духа. Иначе и не
скажешь. Ощущение счастья и прочего блаженства точно уравновешивалось
сознанием вины. Так что когда Тенах явился с очередным докладом о
невозможности поспеть к сроку, я его облаял так, как никого и никогда в
жизни. Тенах ушел совершенно озверевший, и озверение равномерно
распределилось по шеям горе-строителей. В полдень последнего дня Тенах
сообщил мне, что дамба готова, и русло пустое.
- Хорошо бы оно еще высохнуть успело, - вместо благодарности я начал
критиковать. - Ладно, обойдемся тем, что есть. Попробуем, во всяком
случае.
Мне следовало проститься с Ахатани, как положено. И сказать
что-нибудь подобающее Тенаху.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14