Но у меня ничего не получалось. Все эти дни
я мог ждать боя, ужасной гибели и вообще самого гнусного. Занятие,
конечно, не из приятных. Но теперь я не мог даже ждать. Неотвратимое
надвинулось.
- Тебе страшно? - спросил проницательный Тенах.
- Страшно, - ответил я. - Наверное. Я даже не знаю.
- Тебя проводить? - спросила Ахатани.
- Ни в коем случае. Даже и близко не подходите. И если я не вернусь,
тоже. Тем более не подходите.
Вот и все прощание. Я ушел в дом и сидел там до вечера. Тенах и
Ахатани меня не тревожили. Я съел яичницу и два яблока. Хватит с меня.
Иначе я просто не доеду до сухого русла.
Сумерки я встретил уже в седле. Темнота сгустилась быстро. Я трижды
произнес полузабытые слова заклятия. Кусты больше не загораживали мне
путь. Они исчезли. Вместо них меж деревьев вырастала из земли и ветвилась
ночь. Я пустил коня в галоп. Мне нужно добраться до места раньше, чем
исчезнут и деревья, иначе я заблужусь среди лунных стволов.
Пока все шло хорошо. Мой вороной уверенно рассекал грудью ночь, как
волну, и мрак вновь смыкался за моей спиной. Лунный свет, еще невидимый,
прятался в земле, и напитавшись им, деревья становились все легче, их
кроны все прозрачней и призрачней. В их мерцании я увидел опустевшее
русло. Влага еще не ушла из него, но прибрежный песок был сухим. Деревья
трепетали, растворяясь в небе, и когда я достиг русла, последнее дерево
исчезло. Их больше не было. Только сплошной лунный свет в месте, где нет
дорог.
Я спрыгнул с коня. Мне уже не было страшно. У меня не дрожали руки.
Мне не было даже безразлично. Моя душа и тело не знали, как им ответить на
то, что окружало меня - и не отвечали.
Я мучительно припоминал, что должен делать дальше. Никакого
результата. Я стиснул зубы, закрыл глаза и попытался представить себе
страницы книги, от которой Наставник оторвал меня столько лет назад. Потом
открыл глаза. На сей раз память не подвела.
Я вынул из ножен свой первый в жизни клинок - тонкий, узкий, легкий.
Такой легкий, что я чуть от усердия не поранился, выхватив его привычным
для тяжелого меча усилия. Этот же показался почти невесомым. Я поднял его
над головой. Лунный свет заструился по клинку, омывая его, и клинок
заструился навстречу мне. В моих руках была рукоять и только, и нежное
течение стали влилось в лунный свет, и лунный свет слился с ним. А потом
лунные лучи вонзились в сухой песок, и стальной луч вернулся на свою
рукоять.
Я медлил, словно мог что-то изменить, словно кто-то мог прийти мне на
помощь. Потом опустил клинок. Потом произнес слова Зова.
Ветра не было, но лунный свет взвихрил песок и бросил его на лезвие.
И с восторгом ужаса услышал я стальной лунный звон, тихий, но отчетливый.
Мой клинок смеялся.
Я перевел дыхание. Конечно, этот смех не обязательно предвещает
победу, но плачь точно возвестил бы мне мою смерть.
Я повторил слова призыва. На сей раз даже песок не шелохнулся. Ничто
не дрогнуло вокруг меня. Но я чувствовал, что мой зов достиг цели. То,
чего нет пришло.
Теперь стоило торопиться. Невоплощенное, оно опасно для меня. Нельзя
убить то, чего нет. Мне предстояло воплотить его. Конечно, я мог бы взять
для этой цели жертву, как советовал Тенах, но сама мысль отдать чью-то
плоть тому, чего нет, претила мне. У меня была только одна плоть. Моя
собственная.
Быстро, пока то, чего нет, не ушло или не набросилось, пока я сам не
успел осознать весь ужас того, что я делаю, я приступил к Разделению
Плоти.
Я произнес связывающее заклинание, и хотя по-прежнему ничего не
видел, но почувствовал: оно подействовало.
- Создайся плотью от плоти моей, - я говорил очень быстро, чтоб боль
не помешала мне, - возьми дыханье от дыханья моего, наполни свои жилы
кровью от крови моей, встань передо мною клинок к клинку моему.
И тут грянула боль. Во мне разрывалась гроза, и мои жилы вспыхнули
синими молниями. На человеческом языке просто нет слов для такой боли. Еще
мгновение - и боль вышла за пределы сознания, еще миг - и она стала
слишком огромной, чтоб я мог ее воспринять.
Я упал на колени и вновь поднялся. Кровавая чернота, сдавившая мои
глаза, медленно отступала. То, чего нет, стояло передо мной в
позаимствованной у меня плоти.
Отчаянье едва не охватило меня, когда я невольно опустил глаза и
увидел собственные руки.
Кости тому, чего нет, не отдают, и они остались при мне. Но мне
решительно не хватало мускулов для такого костяка. Он выпирал из-под кожи,
он был тяжел для меня. Хорошо еще, что я пришил штаны к рубахе, не то
сражаться бы мне с голым задом. Но одежда все равно была мне слишком
просторна, я в ней путался, она сковывала и без того неловкие движения. И
моя лунная сталь, мой невесомо легкий клинок словно налился свинцовой
тяжестью. В голове у меня звенело, словно от потери крови. Хотя почему
"словно"?
А то, чего нет, воплотилось. Он стоял передо мной и смеялся. Он не
нуждался в костях - отданная ему плоть и без них не падала, он сам был ее
опорой. Его бескостные руки... меня озноб пробирал от их вида. У него,
похоже, зачесалось правое ухо, и он почесал его левой рукой, ибо в правой
был меч. Почесал, заведя ее назад. Омерзительное зрелище.
Но самое страшное то, что я не успел сказать заключительные слова:
"Дай мне себя убить". А теперь уже поздно. Он сделал выпад, и я едва
уклонился. Если его клинок напьется моей крови раньше, чем мой - его, я
обречен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14