.. горизонт
распахнулся, и мир откинулся за мои плечи, как капюшон. Смотрел я недолго.
Вечно не хватает времени. В который раз даю себе слово: потом, когда все
кончится, посмотреть просто так. Не для дела. Просто полюбоваться. Но
каждый раз потом так много всего, что стоит сделать, раз уж я остался жив,
что я опять и опять не успеваю. Снова что-нибудь случается, и снова я
смотрю быстро, мельком, мимоходом, ищу, выслеживаю. Потом я встряхнул
головой, и нездешнее посыпалось с меня, как брызги с мокрой собаки. Я
закрыл горизонт. Тенах смотрел на меня немного напугано. Мне казалось, что
из его рта торчит кусок фразы, которой он подавился.
- Оно здесь, близко, - сказал я, когда дыхание восстановилось. - Я
его видел... нет, не то. Я знаю, что оно здесь, но я не знаю, где оно и
откуда, потому что я его видел там. И пока я его здесь не выслежу, там мне
его не поймать. Так что пошли, настоятель. Будем искать.
- Я н-не понимаю, - наконец извергнул свою фразу Тенах.
Он мешал мне сосредоточиться. Так мешал, что мне хотелось надеть на
него намордник. Но, к своему собственному удивлению, я терпеливо объяснял.
- Представь себе, что ты ищешь, есть ли кто-нибудь... ну, хоть бы в
твоем монастыре. Он ведь большой, верно? И ты можешь бегать из кельи в
келью, и все равно разминуться с этим человеком. А теперь представь себе,
что у него светятся уши, а ты можешь смотреть сквозь стены.
Судя по улыбке Тенаха, он представил себе, как он ищет личность со
светящимися ушами. Или чем-нибудь еще.
- Ну вот. Ты смотришь снаружи и сразу видишь: где-то в доме уши
ходят. Стенок ты не видишь, только уши, и тебе трудно определить на каком
они уровне, в какой келье. Вот и я посмотрел снаружи и теперь точно знаю:
уши светятся. Остается найти где именно.
- И оборвать? - Тенаха сравнение явно позабавило.
- Ох, с какой бы радостью оборвал бы я и уши, и все прочее, -
вздохнул я. - Но моя проблема в том, как приделать ему уши. И перестань
говорить, что не понял. Потом поймешь. Помолчи немного, дай подумать.
Тенах замолчал. Я подтянулся и сел на забор, рискуя получить камень в
спину, и задумался. После недолгих размышлений я пришел к удручающему
выводу: щель могла образоваться где угодно. Даже в отравленных колодцах.
Хотя нет, колодцы стали травить, когда зло созрело.
Ладно, и на том спасибо. Доведись мне обходить все колодцы, я бы и
вовсе не управился. Все, что появилось потом, можно смело исключить.
Колодцы, деревья... хотя и не все, не все деревья. Ух, сколько путаницы. И
Тенаха спрашивать бесполезно, он и не помнит, в каком порядке что
происходило. Отбрасывать можно только всякую мелочь: то, с чем мне
придется схватиться, штука не маленькая. Хотя тоже нет: оно могло вырасти
и разжиреть постепенно. Как ни размышляй, а результат один: ничего я не
добьюсь, сидя на заборе, кроме занозы в задницу. Надо обойти все возможные
места самому. Но мне не хотелось. Видят Боги - и живые, и мертвые - как же
мне не хотелось!
- Пойдем, - предложил я Тенаху, тяжело сползая с забора.
- Куда? - деловито переспросил Тенах.
- К тебе в обитель. Начинать всегда надо с главного.

Главное, то есть обитель, выглядело до того чудовищно, что даже
трогательно. Поросшая мхом главная лестница к храмовой паперти осталась
нетронутой - три ступеньки, квадратная площадка для коленопреклонения,
четыре ступеньки, снова разрыв для того же самого, и снова три и четыре,
разделенные квадратами, площадок, хотя теперь, со сменой Богов, числа эти
потеряли всякий смысл. Я глазами указал Тенаху на это несоответствие, он
понял меня, хмыкнул, чуть приметно пожав плечами, и отвел взгляд, как бы
говоря: "А я тут при чем? Ничего не поделаешь". Действительно, поделать
тут нечего, выстроено в свое время на совесть, денег не пожалели. Камень
ступенек зарос священным мхом сильнее, чем положено, сами ступеньки за
долгие годы стерты ногами паломников на три пальца от прежней высоты.
Была, помнится, такая легенда, что конец света наступит, когда эти
ступеньки сотрутся до основания. Но между элохарскими изразцами,
покрывающими площадки, до сих пор не единой щели, куда могла бы забраться
хоть ниточка мха, и до сих пор полыхают они прежними яркими красками.
Лестницу не одолели ни годы, ни войны. Вот храм пострадал значительно
сильнее, причем восстановлен был частично и своеобразно. Левая половина,
прежняя, каменная, оставалась полукруглой. Зияющие в ней дыры, оставленные
последним штурмом, заделаны желтым кирпичом - тем же самым, из которого
заново отстроили правую половину. Ее сделали квадратной, решив, очевидно,
не возиться с вычислениями магической кривой, производящей впечатление
полукруга. Вдобавок левую и правую половину соединили - теперь, когда
деревья-колонны, раньше плотной кровлей смыкавшие свои кроны, сгорели
дотла, это было только разумно, но для меня, помнившего их живую
колоннаду, стоящие на том же месте мертвые столбы с золоченой крышей,
производили на редкость нелепое впечатление. Как если бы безумец сшил
сапог и тапочку разных размеров позолоченной нитью. Строители наверняка
восстанавливали храм столь нелепым образом на скорую руку, чтоб начать в
нем служить как можно быстрее, чтоб из памяти людей как можно быстрее
стерлись имена и лики прежних Богов. Наверняка они считали, что все это
ненадолго, а уж потом-то храм отстроят во всем его былом великолепии. Но
самые временные вещи и строения оказываются самыми постоянными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14