Я должен успеть первым.
Превозмогая жуткую слабость, я пытался достать его, а он уходил от
удара, парировал, завязывался в узлы, расплетался, омерзительно изгибался.
Он откровенно издевался надо мной. Поздно. Слишком поздно Тенах призвал
меня. Слишком много сил успело набрать то, чего нет.
Он убьет меня.
Сам не знаю, как это я сделал такой неуклюжий выпад. Моя бывшая плоть
загоготала и нанесла ответный удар. Вместо того, чтоб уйти от него или
нормально отпарировать, я сделал что-то странное. Не помню своего
движения. Никогда не вспомню. Своим клинком я неловко ударил по его мечу,
а сам, споткнувшись, ухватился за его мерзкое, извивающееся тело и
толкнул. И лезвие его меча рассекло его ногу.
Кровь хлестанула из раны с невероятной силой. Я остолбенел. Рана
совсем неглубокая. Этого не может быть!
Но кровь щедро лилась в песок, и моя бывшая плоть вопила и
извивалась, то и дело напарываясь на свое собственное оружие, не в силах
уйти от него.
Единожды напившись крови, его меч не мог остановиться. Его уже
невозможно было повернуть против меня. То, чего нет, придушенно выло, и я
содрогнулся, зная, что если бы я поранился своим клинком, со мной
произошло бы тоже самое.
Почти бесформенное извивающееся тело надвинулось на меня, обдавая
меня быстро чернеющей кровью. Может, оно надеялось обмануть свой меч?
Израненное, изорванное в клочья, оно не умирало. Страшные раны оказались
для него мучительны, но не гибельны. Все верно: его призрачный меч мог
нести смерть мне, но не ему. Разъяренное болью, оскальзываясь на крови,
оно еще пыталось добраться до меня. Я едва увернулся, когда извивающаяся
нога поставила мне подножку. И тогда я поднял свой слишком тяжелый для
меня лунный клинок и вонзил в него.
Я рубил и колол, еще и еще. Только холодное железо, выкованное
человеческими руками, может принести смерть таким, как он. Я должен был
убить его наверняка.
Это было отвратительно.
А потом он умер.
И тут я понял, что силы мои на исходе. И если я сейчас не пущу их в
ход, то я не смогу сделать этого никогда, и умру здесь, в измененном мире,
в пространстве моих заклинаний, среди лунного света, рядом с грудой
кровавого мяса.
И последним усилием воли, последним усилием сознания я вытолкнул себя
в реальный мир.

Я лежал на песке. Солнце поднялось высоко и било в глаза, но у меня
не хватало сил их закрыть. Это там, в лунном мире я еще мог стоять и
ходить и даже драться. Здесь, обескровленный, я умирал. Что ж, дело
сделано, можно и умереть. Только одно беспокоило меня: я не слышал шума
воды. Вроде я сказал Тенаху, что дамбу надо потом разрушить... или нет?
Я слышал голоса. Может, это возвращается в русло вода? Или я брежу?
Голоса звучали неразборчиво, гулко и глухо одновременно.
Потом рядом со мной возникли ноги. Я не мог перевести взгляд, чтобы
обозреть остальное, но ноги я видел отчетливо. Плетеные сандалии,
завязанные "узлом счастья". Это, несомненно, Тенах. Что он тут делает?! Я
же сказал, чтобы меня не искали.
- Бродяга, - с досадой произнес Тенах и побрел дальше.
Из острого солнечного блеска вынырнуло лицо Ахатани. Она склонилась
ко мне.
- Ты можешь подняться, милый? - спросила она.
Тенах снова подошел ко мне. Он долго всматривался. Наконец лицо его
исказил ужас узнавания.
- Вода... - прошептал я.
- Пить, милый? - и Ахатани приложила к моим губам флягу. Я с усилием
сделал два глотка.
- Нет... дамба... раз... рушить...
- Сделаем, - успокоил меня Тенах.
- Сей... час... - настаивал я.
- Сейчас нам надо забрать тебя домой. Где твой конь?
Боже, ведь я забыл его там, в лунном мире.
- Пасется за кустами, - ответила Ахатани. - Я его там видела.
Значит, не забыл. Вытащил его за собой. Ничегошеньки не помню.
- Приведи его сюда, попробуем усадить его в седло.
Тенах покачал головой.
- Не доедет, - он старательно избегал меня взглядом. - Лучше сделаем
какую-нибудь волокушу.
- Долго, - возразила Ахатани.
Я попытался привстать и потерял сознание. Не знаю сделали ли они
волокушу, навьючили на коня или просто несли меня. Дорога домой исчезла из
моей памяти.
В чувство меня привел адский холод. Меня раздевали. Я хотел сказать,
что мне холодно, что я не хочу, но тут Тенах взял меня на руки и отнес в
баню. Тепло обняло меня, как солнечный свет обнимает туман. И я был
туманом. Я исчезал, испарялся. Чьи-то пальцы углублялись в туман, пытались
удержать его.
Потом смутно помню прикосновение простыней к своей коже. И дальше
снова ничего.
Понятия не имею, как мне все-таки удалось выжить. Здоровый очень
наверное. Был. Когда я пришел в себя окончательно, то обнаружил, что
перина почти не прогибается подо мной. Мои руки - руки обтянутого кожей
скелета - лежали поверх одеяла. Рядом со мной сидел Тенах с прежней
гримасой ужаса на усталом лице и поил меня с ложечки какой-то целебной
пакостью.
- Улыбнись, Тенах, - прошептал я. - Иначе сквознячком тебя протянет,
и останешься с такой рожей на всю жизнь. Вся паства разбежится.
Тенах от неожиданности вздрогнул, лекарство пролилось на одеяло,
расплываясь темным пятном.
Вошла Ахатани, такая же бледная и усталая, как и Тенах, с темными
кругами под глазами. В руках она несла закрытый крышкой кувшин.
- Как он? - без всякой надежды в голосе спросила она.
Тенах возмущенно пожал плечами.
- Ругается, - сообщил он.
- Значит, живой, - заключил я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14