Из-под
куста доносились нечленораздельные звериные звуки: стон
вперемешку с рычанием и вздохами. Стелла была так поражена этой
неожиданно открывшейся ей картиной реальной взрослой любви, что
у нее на полдня отнялась речь, и когда ее вызвали на уроке
литературы к доске, чтобы она наизусть прочитала отрывок из
"Молодой гвардии" (монолог Ульяны Громовой о любви к матери),
она только отрицательно помотала головой в ответ. Учительница
решила, что она не готова и поставила ей двойку: она, конечно,
не могла знать, что этот монолог Стелла знала "назубок" и
мысленно повторяла его для самопроверки именно в тот момент,
когда перед ней открылась та самая картина...
Это была первая двойка Стеллы по русской литературе, ее
любимому предмету. Мать сначала очень удивилась, узнав про
двойку, потому что накануне вечером лично экзаменовала дочь на
знание заданного монолога и поражалась ее памяти - Стелла не
cделала практически ни одной ошибки... Но очень быстро до
Марины дошло: ее дочь отказалась читать монолог о матери из
принципа, потому что она не любит свою мать. "Она не любит
меня!" - эта мысль поразила Марину, которая привыкла видеть в
своем ребенке милое ласковое дитя, а теперь у этого дитя растут
на лобке жесткие рыжие волосы и оно огрызается по каждому
поводу, если отвлечь его от мечтаний о будущих женихах. "За что
она так ненавидит меня?" - подумала тогда Марина, а вслух
пообещала выпороть дочь, если та еще раз получит двойку по
литературе. Стелла была очень расстроена, но при упоминании о
порке на ее заплаканном лице промелькнула наглая усмешка (ее ни
разу не пороли, хотя в последнее время мать не скупилась на
угрозы применения мер физического воздействия). "Сучка! -
выругалась про себя Марина, - наглая, как танк, сучка!"
- Почему ты не пойдешь на помойку? - повторила свой
вопрос Марина в спину дочери, которая собиралась уже улизнуть в
свою комнату. - Куда пошла?!
- Я тебе не собака, чтобы на меня орать! - неожиданно
разозлилась Стелка.
- Что ты сказала? - переспросила удивленная мать.
- Я сказала, чтобы ты закрыла свою пасть, - спокойно
сказала Стелла с непонятно откуда взявшейся холодной злобой.
Эта невиданная ранее холодная злость дочери привела мать в
бешенство: она хотела отвесить Стелке смачную оплеуху, но
маленькая мерзавка ловко увернулась от ее ладони и, убежав в
свою комнату, закрылась на шпингалет.
- Открой, дрянь! - заорала Марина, дергая дверную ручку.
- Перебьешься! - послышался из-за двери наглый
незнакомый голос.
Марина была в шоке. Надо было срочно что-то делать с
дочерью.
- Ладно, вот отец придет, мы с тобой разберемся!
Марине вдруг представилось, как ухмыляется Стелка за
стеной в ответ на эту ее угрозу: Игорь, этот жалкий
интеллигентный скульптор-неудачник, не мог разобраться даже с
собой, не говоря уже о жене и дочери.
- Опять нажрался, Роден недоделаный! - набросилась на
него Марина, когда он вернулся из мастерской.
Надо сказать, она чаще жалела своего мужа, чем оскорбляла
его, но теперь ее терпению наступил предел. Игорь это сразу
понял и решил не обострять ситуацию.
- А где Стелла, спит уже? - спросил он как можно
миролюбивее.
- Мечтай больше! - сказала Марина. - Лежит на кровати в
обнимку со своим Грином.
Стелла за стенкой вздрогнула: она действительно лежала
поверх одеяла в ночной рубашке с книгой Грина в руках. Ей стало
интересно, откуда это знает мать, и она стала прислушиваться к
разговору родителей.
- Что-нибудь случилось? - спросил отец.
- А ты как считаешь, случилось или нет, если она сказала
родной матери "закрой свою пасть"... Что ты смеешься?!
- Да я не смеюсь... Это я носом шмыгаю... Насморк у меня.
- Она стала наглая, как танк! - сказала мать. - Посуду
не моет, мусор не выносит, а теперь еще и двойки из школы
приносить стала. У нее уже волос на лобке больше, чем у меня, а
она все еще говно за собой в унитаз спускать не научилась.
Сучка!
Стелле вдруг стало не по себе: она впервые в жизни всерьез
задумалась над бытовым вопросом, а именно, над тем, какая может
быть связь между волосистостью лобка и водой в унитазе.
- Ее нужно выпороть, - сказала мать.
- Чем?
- Не прикидывайся дураком! Конечно, ремнем.
- У меня нет ремня, - с надеждой в голосе сказал отец.
- Тогда выпори ее подтяжками!
- Не говори глупостей...
- Конечно, я дура и стерва, а ты добрый, - заревела
мать.
- Ты что, действительно считаешь, что это необходимо? -
слегка удивился отец.
- А ты как считаешь, если она срет нам на голову?! Ты
просто слизняк и чистоплюй - не можешь врезать ей пару раз как
следует. Она тебе, когда вырастет, сама за это спасибо скажет,
что ты из нее дурь вышиб.
- Но чем я ее буду пороть? - задумчиво спросил отец.
- У меня тут один ремешок такой был кожаный... -
послышался скрип дверец одежного шкафа. - Вот, французский,
фирменный.
- Может, пояс от халата?
- Нет, пояс не пойдет, это ей все равно, что щекотка...
Возьми лучше вот этот, от черного платья, он пошире...
- Давай, может, из кожезаменителя?
- Ну да, или вот тот с клепками...
- А шрамов не останется?
Стелле вдруг стало по-настоящему страшно, но не оттого,
что она ясно осознала неизбежность порки, а оттого, с какой
рассудительностью и расчетливостью родители выбирают орудие
экзекуции. Ей вдруг показалось, что если родителям вдруг
понадобится ее убить (хотя бы для ее блага, если она будет
мучиться неизлечимой болезнью), папа с мамой будут так же
обстоятельно-бесстрастно выбирать нож, которым можно было бы
зарезать не очень больно и наверняка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45