Валерия не отрываясь смотрела на него, отказываясь верить своим глазам и спрашивая себя, есть ли у него хоть капля стыда. Ее колкости были встречены и нейтрализованы его откровенными и правдивыми ответами; более того, своей самоироничной манерой он сумел не только взять верх над ней, но и выставить себя перед окружающими в выгодном свете. Она замолчала и больше не заговаривала с ним.
Избавившись от ее нападок, Белларион переключил свое внимание на юного маркиза, и, решив осторожно прозондировать, каковы его успехи в учебе, поинтересовался его мнением о Вергилии note 90.
— Вергилио? — чуть удивленно переспросил юноша. — Откуда вы его знаете? Ну-у, он вороватый малый, но умеет прекрасно ладить с собаками.
— Я имел в виду поэта, синьор.
— Поэта? Какого поэта? Нет ничего скучнее поэтов. Валерия иногда читает мне их писанину. Не знаю, что она в них находит.
— Если бы вы сами читали их, то могли бы…
— Кто — я сам?! Мессер, да вы что, принимаете меня за писаря! — он с откровенным презрением рассмеялся, уткнулся в свой бокал с вином.
— Его высочество в последнее время несколько отстали в учебе, — неловко вступился за своего подопечного Корсарио.
— Мы стараемся не перегружать его занятиями, — пришел к нему на помощь маркиз Теодоро. — У него не очень крепкое здоровье.
Губы Валерии искривились, и Белларион догадался, что она с трудом сохраняла молчание.
Разговор перешел на тривиальные темы и до конца обеда вертелся вокруг них.
Первой удалилась принцесса, за ней ушли юный маркиз и Фенестрелла, а затем регент отпустил мессера Корсаре и слуг, но попросил остаться Беллариона.
— Я не задержу вас надолго, мессер; я знаю, что вы устали после дороги, — обратился к нему маркиз Теодоро. — Но прежде, чем мы расстанемся, вы, возможно, согласитесь в двух словах рассказать мне о предложении Фачино, с тем чтобы я успел подумать над ним до того, как мы соберемся все детально обсудить.
Белларион, как никто другой знакомый с умением маркиза Теодоро строить далеко идущие планы, почувствовал, что его ожидает словесная дуэль, в которой ему потребуется вся его изворотливость.
— Ваше высочество желает, насколько мне известно, вернуть Верчелли и восстановить свою власть в Генуе, однако в одиночку вам не под силу осуществить свой замысел. Синьор Фачино, со своей стороны, может с успехом противостоять миланскому герцогу, но он хочет перейти к наступательным действиям, выгнать Малатесту из Милана и заставить герцога пойти на уступки. Союз вашего высочества с синьором Фачино позволит обеим сторонам достичь желаемых результатов.
Регент молча прошелся по комнате и встал перед Белларионом, высокий и изящный, словно двадцатилетний юноша. Бледные, близко посаженные глаза маркиза уставились на Беллариона.
— Какие гарантии может предоставить граф Бьяндратский? — тихо спросил он.
— Гарантии? — с наигранным удивлением откликнулся Белларион, и его сердце екнуло. Белларион не обманывал себя: под личиной внешнего спокойствия, пожалуй, даже бесстрастия, скрывалось неуемное честолюбие и мстительность маркиза, и если его интересовали гарантии, то лишь потому, что он опасался лишиться того, чего хотел сильнее всего.
— Гарантии выполнения Фачино своих обязательств после того, как я выполню свои, — сказал регент, своей фразой подтверждая догадку Беллариона.
Белларион лукаво улыбнулся.
— Синьор Фачино предлагает начать кампанию установлением вашего контроля над Верчелли. Это лучше любых гарантий; это — плата вперед.
Бледные глаза регента на мгновение вспыхнули.
— Всего лишь частичная плата, — невнятно проговорил он. — А остаток?
— Для закрепления вашего владения следующий ход должен быть сделан против самого Милана.
Регент медленно склонил голову.
— Я подумаю, — серьезно произнес он. — Я соберу совет, и мы взвесим ресурсы, которыми сейчас располагаем. Могу заявить, что, каким бы ни было наше решение, я польщен предложением Фачино. А сейчас, синьор, вам нужен отдых.
Он вызвал своего камергера, перепоручил его заботам Беллариона, заверив последнего, что все во дворце и в городе Касале в его распоряжении, и, соблюдая положенные случаю церемонии, откланялся с таким видом, словно все, что он сегодня сказал, было просто дань уважения к Фачино.
Глава XVIII. ЗАЛОЖНИК
Лучи вечернего солнца окрасили золотом террасы дворцового сада, беломраморный храм, отражавшийся в безмятежной глади озера, увитые розами гранитные балюстрады, высокие, аккуратно подстриженные самшитовые деревья, посаженные не одну сотню лет назад, и изумрудные лужайки, где прогуливались фазаны; туда отправилась подышать воздухом принцесса Валерия с камеристками Изоттой и Дионарой, и там же вскоре появились рыцарь Белларион и педант Корсарио, оживленно обсуждавшие Лукреция note 91. Педант не питал большой любви к словесности и не потрудился скрыть свою скуку, однако же продемонстрировал глубокое знание Апулея note 92 и Петрония [Петроний Гай (умер в 66 г.) — латинский писатель галльского происхождения, ведший роскошную жизнь при дворе императора Нерона, прозванный «Арбитром элегантности»; ему приписывается авторство романа «Сатирикон», дошедшего до наших дней не полностью. «Ужин Тримальхиона» — глава из этого романа] и с довольной ухмылкой цитировал непристойности из «Золотого осла» и «Ужина Тримальхиона».
Белларион оставил Лукреция и превратился в восторженного слушателя, подчеркнуто восхищаясь эрудицией мессера Корсарио и одновременно краешком глаза наблюдая за верхней террасой, где находилась принцесса.
Правда, в одном месте он решился сделать замечание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121