Даже по сей день, рассудил Хиклин, нефриты еще нельзя продать без риска. Могут сохраниться документы, да и музей стоит и поныне.Но лет через пятьсот, через тысячу — никаких проблем не возникнет. Кража забудется, сведения о ней надежно затеряются в архивах.Неплохой старт для второй жизни. Бриллианты или, скажем, рубины таких усилий не стоят. Нефриты — дело другое. Это — произведения искусства. Конверторы могут выпускать бриллианты тоннами, правда, точно так же они могут штамповать и нефриты, но предметы искусства им не воспроизвести.Человек, подмигнул себе Хиклин, должен соображать, на что ставить, собираясь жить вечно.Трубка захлюпала — табак прогорел. Он вынул ее изо рта и выбил пепел о каблук сапога. Затем поставил удочки, завтра будет рыба, осталась еще мука, так что лепешками он обеспечен. Хиклин поднялся и пошел к байдарке за шерстяным одеялом.Крепкий сон, плотный завтрак — и снова на поиски острова с двумя соснами на берегу и отмелью, по очертаниям схожей с рыболовным крючком. Хотя, конечно, вряд ли отмель сохранилась в прежнем виде, зато сосны вполне могли остаться.Он постоял у воды и взглянул на небо. Там не было ни единого облачка, мерцали звезды, почти полная луна висела над восточными скалами. Он вдохнул свежий воздух — чистый, чуть прохладный. Чудный будет завтра денек. 16 Стоя на тротуаре, Дэниэл Фрост проводил взглядом машину Энн, пока та, свернув за угол, не скрылась из виду.Он вздохнул и стал подниматься по истертым ступенькам обратно в квартиру, но на полпути остановился и снова вышел на улицу.Слишком ночь хороша, объяснил он себе, чтобы сидеть дома. Однако не в ночной красоте было дело, да и какая красота тут, в этом обшарпанном квартале?!Не хотелось возвращаться в опостылевшие стены.Надо переждать, пусть память о вечере немного притупится…Раньше Фрост никогда не думал, насколько же убого его жилье, до сегодняшнего вечера не думал — пока не вернулся из парка после встречи с Гиббонсом. И потом все вдруг волшебно изменилось — благодаря Энн. Да, он потратил сумасшедшие деньги на свечам и розы, но не они превратили жалкий угол в некое человеческое обиталище. Это все Энн, она придала его жилью тепло и уют.В чем же дело? Почему сегодня его ужаснула эта жалкая комната? Не он один живет так, жить так — неразумно. Есть крыша над головой, есть, где уединиться, где приготовить себе пищу, где отдохнуть. Что еще? Комфорт? Kакой комфорт, когда его интересует лишь рост вклада на счету!Или не комната виновата, а сама эта жизнь вдруг показалась ему пустой и убогой? Но как так может быть, когда существует цель — Бессмертие!Улица тонула во мраке, нарушаемом лишь редкими фонарями. Скучные дома по обеим сторонам казались мрачными призраками из прошлого — обветшалые строения, давным-давно утратившие свою прежнюю гордость, если та была им свойственна когда-либо.Он шел по улице, и его шаги грохотали на всю округу, словно колотушка ночного сторожа. Дома стояли темные, лишь кое-где горел свет. Казалось, он — единственный пешеход на всей земле.Сидят по домам, отчего? — задумался Фрост. А куда пойдешь? Кафе, концерты, спектакли — все денег стоит. Хочешь следующий раз жить припеваючи — будь любезен не сори деньгами.Пустынная улица и пустая комната — все, что нынешняя жизнь оставляет человеку.Но не ошибся ли он? Не ослепило ли его сияние будущей жизни? Всегда один. И дома, и на улице.Из дверного проема, к которому приближался Фрост, возникла человеческая фигура.— Мистер Фрост? — осведомился незнакомец.— Да. — Фрост остановился. — Что вам угодно?В голосе незнакомца было что-то неприятное — какая-то наглость или, может быть, плохо скрытое высокомерие. Человек подошел ближе, но на вопрос Фроста не отвечал.— Если вы не против, — начал Фрост, — я бы…В этот миг что-то ужалило его в шею, боль была острой, горячей. Он поднял руку, чтобы смахнуть это что-то, но рука почему-то отяжелела и поднялась лишь до пояса. Кажется, он стал опускаться на землю, подламываясь на бок в медленном падении — словно прислонялся к ускользающей опоре. Странно, но это его ничуть не встревожило, отчего-то он был уверен, что ничего страшного нет, и он не ушибется о тротуар — все так медленно и мягко…Незнакомец по-прежнему стоял в двух шагах, но к нему подошел другой; вот он-то — еще сумел сообразить Фрост — и подкрался сзади. Лиц видно не было, они стояли в полутьме… 17 Очнулся он в темном помещении, на жестком стуле, тусклый свет пробивался в щели и освещал какой-то странный агрегат.Фрост был расслаблен и вял, двигаться ему не хотелось, и только немного беспокоило, что он ничего не узнает. Здесь он никогда не был.Он снова прикрыл глаза, все поплыло, он ощущал лишь твердую спинку стула и пол. Что-то жужжало, гул был едва слышный — такой издает машина, работающая на холостом ходу. Щеки и лоб горели. Что же все-таки произошло? Где он? Но тут было так удобно и сонно, что беспокойства Фрост не ощущал. Он обмяк на стуле. Теперь к машинному гулу присоединились какие-то пощелкивания — как бы щелчки времени, проходящего сквозь него: не тиканье часов — именно, времени. Странно, подумал Фрост, как так может быть, время ведь не шумит.Зацепившись за мысль о времени, он чуть пошевелился и поднял руку, чтобы потрогать горящие щеки.— Ваша честь, — произнесла окружавшая его темнота, — подсудимый пришел в себя.Фрост приоткрыл глаза и попытался приподняться. Но в ногах не оказалось сил, а руки болтались как плети, да и вообще, оставаться в прежнем положении было приятнее.Но кто-то сказал «ваша честь» и что-то о подсудимом, который очнулся. Непонятно, надо, наконец узнать, где он очутился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45