— Могу я взглянуть на карточки?— Да, пожалуйста.Она протянула мне карточки, и я склонился над столом. Девушка улыбнулась и откинулась на спинку стула.Я даже не взглянул на карточку, которую она мне дала. Я занялся двумя другими. На первой значились фамилия пациентки, домашний адрес и результаты предварительного осмотра. В самом низу была пометка: “По рекомендации” и стояло имя — Вильям Виетон. Другая содержала медицинское заключение, назначения и сообщение из больницы, что диагноз подтвердился. Я еще раз просмотрел карточки, сделал довольное лицо и вернул их девушке.— Ну как, нашли что-то ценное?— Пока трудно сказать.— Вы по-прежнему хотите поговорить с доктором?— Нет, сейчас не стоит. Может быть, в другой раз. Что-то переменилось в ее лице.— Приходите, пожалуйста, — проговорила она. Девушка не шелохнулась, когда я поднялся со своего места. Я подошел к двери и оглянулся. Она сидела, подперев подбородок рукой, и пристально смотрела мне вслед.— Вам все же следует еще раз попытать счастья в Голливуде, — улыбнулся я.— Но я и тут встречаю интересных людей, — отозвалась она и добавила:— Хотя, конечно, весьма трудно судить об этом по такому короткому знакомству.Я подмигнул ей, она ответила мне тем же, и я вышел на улицу.На Бродвее жизнь кипела. Она открывалась здесь во всем своем великолепии — многоцветьем красок и неугомонным гулом голосов. Я шел по улице и размышлял, пытаясь связать концы с концами, но у меня ничего не получилось. По дороге я зашел в какое-то кафе, сел за столик и заказал сандвич. Поев, я снова выбрался на Бродвей и не торопясь отправился дальше. Прошло уже два часа, и еще ничего не случилось. Никто не следил за мной, а значит, делать мне здесь было нечего.Я покинул Бродвей и оказался в восточной части города. Здесь люди говорили и одевались иначе — и они были такие же, как я. Они не бросались миллионами и не купались в роскоши, но они любили свой город, чувствовали его ритм и дыхание и боялись чудовищ, готовых в любую секунду возникнуть у них за спиной.Ускорив шаг, я направился к Двадцатой улице. Я старался не пропустить ни одного взгляда, ни одного движения или шепота. В любой момент ко мне могли подвалить мальчики, знающие меня по описанию, и я должен был быть настороже. В одном месте мне показалось, что за мной кто-то идет, но я сумел быстро ускользнуть. На это ушло не более десяти минут. В последующие полчаса ничего интересного не случилось.Я вернулся на Бродвей, прежде чем бары стали закрываться. Такси довезло меня до угла улицы, а дальше я пошел пешком. В двух заведениях меня встретили вполне гостеприимно, а в третьем бармен попытался захлопнуть дверь перед самым моим носом, пробормотав, что они уже закрываются. Я не обратил внимания на его лепет, втолкнул его внутрь и вошел сам.— Ребята здесь уже были, Энди?— Мне это очень не нравится, Майк.— Мне тоже. Когда?— Около часа назад.— Ты их знаешь?Он чуть заметно кивнул и бросил настороженный взгляд на окно позади меня.— Они пили?— Да, взяли по двойной порции, но не допили. Маленький парень очень нервничал и был крайне раздражен. Он хотел выпить все, но другой выплеснул содержимое на пол. — Энди сложил руки на жирном животе. — Майк... Это очень грязное дело... Может быть, тебе лучше бы скрыться на некоторое время, пока не пройдет гроза?— Не волнуйся, приятель. И передай этим ребяткам, чтобы они не дергались. Я сам их найду. Пусть не тратят силы попусту.— Они — салаги, Майк.— Так скажи им это погромче.Я открыл дверь бара и выглянул на улицу: она была пуста. На углу стоял полицейский. Потом проехала патрульная машина, и он отдал ей честь. За спиной полицейского двое пьяных показали ему язык и, довольные, захохотали.Я повернул ключ в замке и открыл дверь. Дальше меня не пустила цепочка, и я негромко произнес:— Это я, Лили.Сначала ничего не было слышно, потом я уловил тяжелый и печальный вздох. Она приблизилась, посмотрела на меня в щелку. В ее улыбке было что-то странное. В ней чувствовалось какое-то непонятное отчуждение. Я так и не мог определить четко, что это было.Лили сняла цепочку, и я вошел. Она стояла передо мной почти не дыша и смотрела на меня в упор. Ее рот был полуоткрыт, и она водила кончиком языка по губам. Потом она опять улыбнулась. У меня мелькнула мысль, что сейчас она похожа на испуганную птичку.— Тебе вовсе не требовалось ждать меня, — бросил я.— Я... я никак не могла уснуть. — Кто-нибудь звонил?— Дважды, но я не ответила. — Ее пальчики машинально проверили пуговицы на платье — все, снизу доверху. — Еще сюда кто-то приходил. — Глаза Лили расширились от ужаса.— Кто?— Они стучали и даже пытались открыть дверь, — прошептала Лили.Я заметил, как задрожал ее подбородок, и ненависть, явившаяся из прошлого, отозвалась бешеными ударами у меня в голове. Пальцы мои сжались, словно нащупывая чье-то горло. Она медленно отвела взгляд:— Они очень напугали меня... Майк, как они напугали меня!Я подошел к ней и чуть приподнял ее голову. Я смотрел в ее теплые, с поволокой, глаза, на ее приоткрытый рот, словно приглашавший попробовать на вкус эти алые губки, и мне хотелось сказать, что больше ей не придется бояться никогда. Но я не мог даже сказать ей этого, потому что мои губы оказались вдруг слишком близко к ее губам. Она испуганно отшатнулась.Лили сразу же справилась со своим волнением и улыбнулась, а я напомнил ей ее же собственные слова, что я порядочный человек, а порядочные люди всегда осторожны в присутствии леди. Особенно если леди только что вышла из ванны, чтобы открыть вам дверь, и надела на себя лишь шелковое платье, а вы знаете, что бывает с шелком, когда он намокнет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54