Будь он хоть кто — хоть самый разблагородный вельможа, все равно придет день и ему понадобятся мои услуги.
— Спасибо за подсказку, — улыбнулся Рамон. Стражник распахнул дверь темницы. Рамон стоял на пороге. — Я позабочусь о том, чтобы судила тебя самолично королева. Отдыхай, пока у тебя есть такая возможность, Паргас, потому что очень скоро тебе придется трудиться до седьмого пота, и притом долго.
Браваду Паргаса как рукой сняло. Рамон усмехнулся и вышел за порог. Звук запираемой стражником двери доставил ему невыразимое удовольствие.
Глава 6
Дверь темницы распахнулась, и Лаэтри, вскочив с лежанки, прижалась спиной к стене — она вся дрожала.
Озабоченно сдвинув брови, Химена шагнула ближе к девушке.
— Не бойся, деточка, я не... — Но тут она увидела синяки на лице Лаэтри и воскликнула:
— Кто тебя так избил? — Она подошла еще ближе и повернула девушку лицом к свету, проникавшему в темницу сквозь маленькое оконце. Под глазом у Лаэтри лиловел кровоподтек, на лбу чернела шишка, синяк на щеке приобрел сиреневый оттенок. — Не мог же принц такое сделать с тобой! Скажи мне, кто это сделал! Скажи немедленно!
— Я не смею... сказать, — пробормотала Лаэтри.
— А я догадываюсь, — гневно кивнула Химена, развернулась к двери и крикнула:
— Тюремщик!
Послышались неторопливые шаги, тюремщик толкнул дверь.
— Чего вам, миледи?
— Чья это работа? — сурово вопросила Химена. Тюремщик бросил взгляд на Лаэтри, и глаза его сразу забегали. Химене больше ничего и не нужно было.
— И не думай лгать, молодой человек! Прекрасно понимаю, чем ты тут со своими товарищами занимался! Отвечай, зачем вы это делали?
— Она не пожелала нам отдаться, — не глядя в глаза Химене, проворчал молодой тюремщик. — Это ее работа, и если она посажена к нам в темницу...
— Так вот: если она посажена к вам в темницу, то ваше дело — охранять ее, а не насиловать! Неужто я должна прислать сюда солдат, чтобы они охраняли ее от надзирателей? Но только учти: если здесь появятся солдаты, они не будут к вам милосерднее, чем вы были к ней! — Химена разошлась не на шутку. — Тебе все понятно, презренный? Если я увижу еще хоть один синяк на лице или на теле этой женщины, ты и твои дружки должны будете хорошенько помолиться о том, чтобы ваши шкуры остались целы! Да вы просто животные, алчные звери! Как же можно только помыслить о том, чтобы насиловать женщину, порученную вашим заботам? Какая мать тебя воспитала? Самка, предлагавшая себя каждому самцу, который об этом просил? Про отца я тебя не спрашиваю. Любой мужчина, который вот так обращается с женщиной, вряд ли что-то знает про своего отца и даже вряд ли знает, кто он такой! В чем бы ни провинилась эта женщина, в королевском замке он должна быть в безопасности, иначе ты и другие, кто пытался насиловать ее, предстанете перед судом и станете узниками здесь же, вот в этих самых темницах! Быть может, судья смилостивится, и тогда вам до конца ваших дней придется выгребать навоз из конюшен или вас отправят в бой в первой шеренге, как только грянет война! Ты меня хорошо понимаешь, мерзавец?
Щеки молодого тюремщика горели от злости и стыда, но он отлично понимал, что не стоит вступать в пререкания со свекровью королевы — тем более что та была могущественной волшебницей.
— Да, миледи, — промямлил тюремщик.
— И эта женщина будет неприкосновенна в темнице?
— Неприкосновенна, как принцесса, миледи.
— И никто даже не помыслит о том, чтобы прикоснуться к ней?
— Нет, миледи.
— Так ступай же и скажи об этом всем остальным тюремщикам! Живо! А не то я выйду и сама скажу им об этом!
При мысли о том, что такую же взбучку леди Химена закатит каждому тюремщику и все это услышат все узники подземелий замка, тюремщику стало худо.
— Сейчас же всем скажу, миледи.
— Так ступай же! — Химена властно указала на дверь. Она была страшна во гневе.
Тюремщик, что-то бормоча себе под нос, испуганно попятился и ретировался. Химена проводила его взглядом, подождала, пока дверь захлопнулась, и только потом повернулась к девушке. Лаэтри не сводила с нее полных изумления глаз.
— Теперь ты можешь ничего не бояться, деточка, — заверила ее Химена.
— Я... Вот спасибо вам, миледи! — вскричала Лаэтри. — Но... почему только вы... что вам за дело до... уличной шлюхи?
— К каждой женщине следует относиться с уважением, и ни одна женщина не должна подвергаться такому унижению, какому подвергалась ты, — сказала Химена. — Кроме того, на мой взгляд, ты скорее жертва, нежели грешница.
Химена пристально смотрела на Лаэтри — не мелькнет ли у той в глазах огонек расчетливости. Будь эта девушка испорчена и цинична, она бы сразу прикинула, сколько пользы для себя могла бы извлечь, положась на благорасположение богатой благородной дамы и что смогла бы выторговать для себя — денег или свободу. Химена ждала чего угодно, но только не того, что Лаэтри попросту бросится к ней в объятия и горько разрыдается.
— Ну что ты, деточка, не надо! — растроганно воскликнула Химена. Что ей теперь оставалось? Она ласково гладила спину девушки и пыталась ее успокоить. — Ведь не все думают, что ты одна во всем виновата. Разве виновата ты в том, что полюбила дурного мужчину, что ты отдавала ему все, чего бы он у тебя ни попросил, как поступаем все мы, когда любим? Это не твоя вина, вовсе не твоя, во всем повинен он. Он виноват в том, что соблазнил тебя не любя, чтобы потом продать, как вещь!
Самые горькие рыдания унялись, и Лаэтри нашла в себе силы отстраниться и вытереть слезы с лица подолом платья.
— Но откуда же... откуда вы знаете все это про меня?
— А ты думаешь, что ты — единственная хорошенькая девушка, с любовью которой вот так жестоко обошлись и которая прельстилась красивым лицом и медоточивыми речами какого-то мерзавца и в итоге стала его рабыней?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140