А сотрудники Фермы не могут не знать того, что знает
весь поселок. Они тоже направят свой отчет, так что, несмотря на
заключение следствия, власти будут знать истинное положение дел. Подождем
и посмотрим, что они будут делать. Кроме того, дорогая, умоляю тебя самым
серьезным образом, не делай ничего, что может вызвать конфликт между тобой
и Детьми.
- Не буду, - покачала головой Антея. - Я к ним испытываю трусливое
уважение.
- Голубя нельзя назвать трусом за то, что он боится ястреба, - сказал
Зеллаби и перевел разговор на более общие темы.

Я собирался заглянуть к Либоди и еще к одному или двум знакомым, но к
концу чаепития стало ясно, что все прочие визиты придется отложить на
следующий раз, если мы не хотим вернуться в Лондон намного позже, чем
предполагали.
Не знаю, что чувствовал Бернард, когда мы, распрощавшись с Зеллаби,
ехали по дороге назад - он, с тех пор как мы приехали в Мидвич, говорил
мало, и своего мнения о событиях не высказывал, - я же испытывал приятное
чувство возвращения в нормальный мир. Мидвич вызывал у меня странное
чувство, словно я соприкасаюсь с реальностью лишь чуть-чуть. Казалось, я
опять оказался в прошлом. И если мне приходилось с трудом снова
примиряться с существованием Детей, то для Зеллаби все это было уже давно
позади. Невероятное стало для них обыденным. Они согласились с
существованием Детей, и, таким образом, они взвалили на себя
ответственность за них; теперь их должно было тревожить, не приведет ли
такой modus vivendi [образ жизни (лат.)] к краху. Чувство тревоги,
возникшее у меня в напряженной атмосфере зала мэрии, не проходило.
Думаю, что и на Бернарда это повлияло. Я заметил, что он с повышенной
осторожностью ехал через поселок, особенно мимо места, где произошла
трагедия с молодым Поули. Повернув на дорогу в Оппли, он слегка увеличил
скорость, и тут мы увидели четыре приближающие фигуры. Даже на расстоянии
можно было безошибочно сказать, что это четверка Детей.
- Не притормозишь, Бернард? - попросил я. - Мне хочется разглядеть их
получше.
Бернард сбавил скорость, и мы остановились у самого поворота на
Хикхэмскую дорогу.
Дети шли в нашу сторону. В их одежде было что-то казенное: мальчики
были в голубых рубашках и серых фланелевых брюках, девочки - в коротких
плиссированных юбках и светло-желтых блузках. До сих пор я видел только
двоих Детей около мэрии и не успел как следует рассмотреть их лица.
Дети подошли ближе, и оказалось, что они еще больше похожи друг на
друга, чем я ожидал. Все четверо были одинаково загорелы и хорошо сложены.
Странный блеск кожи, заметный во младенчестве, теперь почти полностью был
поглощен загаром. У них были одинаковые темно-золотистые волосы, прямые
узкие носы и довольно маленькие рты. Пожалуй, больше всего говорил об их
чужеродном происхождении разрез и цвет глаз, но это была абстрактная
чужеродность, не вызывавшая ассоциаций ни с одной из известных рас. Я был
не в состоянии отличить одного мальчика от другого и сомневаюсь, что
отличил бы по лицу мальчика от девочки, если бы не разные стрижки.
Вскоре я уже хорошо видел их глаза. Я успел забыть, насколько
удивительны они были у младенцев, помнил только, что они были желтыми. Но
глаза были не просто желтыми, они светились золотым сиянием. Это выглядело
довольно странно и тревожно, но в них была и своеобразная красота. Они
походили на живые полудрагоценные камни.
Я продолжал зачарованно вглядываться в лица Детей, пока они с нами не
поравнялись. Скользнув по машине коротким, безразличным взглядом, Дети
свернули на Хикхэмскую дорогу.
Рядом с ними я ощутил неясное беспокойство. Объяснить его причину я
бы не смог, но перестал удивляться тому, что во многих семьях им без
всяких протестов позволили уйти и жить на Ферме.
Мы еще немного посмотрели им вслед, потом Бернард протянул руку к
ключу.
Неожиданный выстрел заставил нас подскочить. Резко повернув голову, я
увидел, как один из мальчиков падает на дорогу лицом вниз. Остальные трое
Детей застыли на месте.
Бернард открыл дверцу и начал вылезать из машины. Неподвижно стоявший
мальчик обернулся и взглянул на нас. Под тяжелым взглядом его золотых глаз
я вдруг почувствовал мгновенную слабость и смятение. Потом мальчик перевел
свой взгляд дальше.
Из-за изгороди с противоположной стороны дороги раздался второй
выстрел, более глухой, и затем откуда-то издали послышался крик.
Бернард выскочил из машины, и я бросился за ним. Одна из девочек
опустилась на колени возле упавшего мальчика. Когда она дотронулась до
него, он застонал и вздрогнул. На лице стоявшего мальчика застыло
страдание. Он тоже застонал, как будто стреляли в него. Обе девочки
заплакали.
Потом откуда-то издалека, из-за деревьев, скрывавших Ферму, жутким
многократным эхом отдался стон, смешанный с хором плачущих юношеских
голосов.
Бернард остановился. Я почувствовал, что волосы у меня встают дыбом.
Снова раздалось многоголосое завывание, сквозь которое на высокой
ноте пробивался плач, а потом мы услышали топот множества ног.
Мы с Бернардом даже не пошевелились. Сначала меня удерживал на месте
страх, потом - ощущение, что я здесь абсолютно лишний и просто случайно
оказался свидетелем того, чего совершенно не понимаю.
Мы стояли и смотрели, как полдюжины мальчиков, совершенно неотличимых
друг от друга, подбежали к упавшему и подняли его с земли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72