.. Только они еще пока очень маленькие. Но
она думает, что даже и у них не будет получаться так здорово, как у меня.
Она говорит, что так _я_р_к_о_ рисовать картинки мыслями, как я, у них
вообще никто не умеет!
- Ну насчет _я_р_к_о_с_т_и_ - это меня не удивляет, - вздохнула
Розалинда, - но тебе надо научиться рисовать их _х_о_р_о_ш_о_ и... не так
громко...
Петра пропустила это мимо ушей.
- Она сказала, что я стану рисовать их еще лучше, только для этого
нужно много... много... работать. И когда я вырасту, у меня будут дети,
которые тоже будут уметь рисовать такие картинки... Еще лучше!..
- Вот как? - задумчиво сказала Розалинда. - А зачем это? Ведь это
ничего не принесет, - с горечью добавила она, - кроме... кроме горя и
страданий...
- В Селандии это не так! - твердо сказала на это Петра. - Она
говорит, что там у них все _х_о_т_я_т_ это делать, как можно лучше... А
те, кто умеет плохо, стараются научиться!
Это нам было более или менее понятно. Я вспомнил рассказы Акселя о
тех местах, где про отклонения думают, что они-то и есть НОРМА, а все
остальные - мутанты.
- Она говорит, - твердила свое Петра, - что те, кто могут
разговаривать только словами, что они... они что-то ут... утрачивают...
Она говорит, мы должны жалеть их, потому что они никогда не смогут
понимать друг друга, как мы... Они всегда будут только сами с собой...
Никогда не сумеют быть... быть _в_м_е_с_т_е_!
- По правде говоря, сейчас мне как-то не до того, чтобы жалеть их, -
заметил я.
- Она говорит, мы _д_о_л_ж_н_ы_ их жалеть, потому что по сравнению с
нами они живут скучно и совсем неинтересно, - наставительно произнесла
Петра явно чужую фразу.
Мы не стали с ней спорить. Многое из того, что она говорила, нам было
трудно понять, наверно, она и сама понимала далеко не все. Но одно было
ясно: эти селандцы, кто бы там они ни были, явно считали себя на порядок
выше остальных. Я теперь понимал, что Мишель и Розалинда были правы,
уловив их отношение к нам, как к "примитивным". Похоже, они и впрямь
считали всех жителей Лабрадора чуть ли не дикарями.

Когда появились первые звезды, мы тронулись в путь, по-прежнему
продираясь сквозь заросли кустарников и гигантской травы на юго-запад.
Помня то, что нам сказал Мишель, мы старались ехать очень тихо и
вздрагивали при каждом постороннем звуке. В течение нескольких миль все
было тихо и спокойно, разве что какой-нибудь зверек пробегал под копытами
наших лошадей.
Часа через три темнота сгустилась, и проехав еще немного, мы
наткнулись на почти сплошную стену деревьев. Мы еще не успели сообразить,
ехать ли нам напрямик или пытаться объехать эту, казалось, непреодолимую
чащу, как где-то рядом прогремел выстрел. Пуля просвистела у нас над
головами, и лошади рванулись так, что я едва не вылетел из корзины.
Веревка, которой они были связаны друг с другом, порвалась и та лошадь,
что шла сзади, кинулась прямо в лес, но потом свернула куда-то влево. Наша
ринулась вслед за ней. Нам ничего не оставалось, кроме как вцепиться изо
всех сил в края корзины и стараться прятать головы от комьев земли и
камней, летевших градом из-под копыт. Сзади прогремел еще один выстрел, и
мы полетели во весь опор...
Эта бешеная скачка продолжалась до тех пор, пока выстрел не раздался
впереди нас - где-то слева. Лошади дернулись вправо и устремились в самую
чащу. Мы пригнулись как можно ниже, когда толстые ветки и сучья захлестали
по корзинам.
К счастью, мы въехали в лес как раз в том самом месте, где громадные
деревья росли не таким сплошняком, а оставляли прогалины, но все равно это
был какой-то кошмар. Лошади объезжали только большие деревья, а все
остальные сминали своим весом, и нас трясло и швыряло во все стороны.
Постепенно галоп сменился рысью, но удержать лошадей было невозможно
- выстрелы здорово напугали их, и они неудержимо неслись вперед. Мне
приходилось изо всех сил упираться руками и ногами в стенки корзины, чтобы
не вылететь из нее, и я боялся даже на секунду высунуться и оглядеться: на
такой скорости любой толстый сук мог запросто снести голову с плеч.
Я не знал даже, гнался ли за нами кто-нибудь, но, по-моему, сзади нас
никого не было. Вряд ли обычная лошадь выдержала бы такую скачку, да и
вообще продралась бы сквозь этот чертов лес.
Наконец, лошади немного успокоились и стали более осторожно выбирать
дорогу. Розалинда высунулась из корзины и ухитрилась схватить вожжи.
Животные пошли шагом, и мы выехали на узкую просеку. В темноте трудно было
определить, куда ведет эта дорога, и мы долго не могли решить: ехать по
ней или лучше не рисковать? Наконец, мы все-таки свернули с нее, и тут же
треск веток заставил нас схватиться за луки. Но оказалось, что наша вторая
лошадь, которая, как ни в чем ни бывало, пристроилась сзади, будто
веревка, связывающая ее с нашей, была цела.
Лес постепенно редел. То и дело стали попадаться ручейки, замелькали
просеки. Похоже, мы были уже в Джунглях. Рискнут ли наши преследователи
идти за нами дальше, мы не знали, а связаться с Мишелем не могли: должно
быть, он спал. Мы подумали, не пора ли нам избавиться от наших громадин, о
которых наверняка уже прошел слух на много миль вокруг. Может, стоило
пустить их по дороге, а самим пешком двинуться в другую сторону? Решиться
на это было нелегко, ведь избавляться от лошадей, не зная, прекратилась ли
погоня, было глупо. С другой стороны, если даже они погоняться за нами, то
догнать смогут и лошадей, причем довольно быстро:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67