Сильвия, сделавшая попытку потереть лоб, но, обнаружив в руке большую ложку в соусе, поспешила скрыться в кухне, не ответив. Сверху сошла Меланья, все ещё утирая слезы, выступившие от смеха. Из садика появилась тоже справившаяся с собой Доротка. В прихожей столкнулись Яцек с чемоданами и прихрамывающий Мартинек со щёткой и совком. Выглянувшая из гостиной Ванда, бывшая Ройкувна, узрела юношей и тут же обрела голос:— Это что же? Второй жених? Сколько же их у тебя, дитя моё?С трудом преодолев желание снова сбежать к себе и высмеяться всласть, Меланья остановилась, протянула руки к гостье и растроганно её приветствовала, благо, слезы от смеха ещё не высохли у неё.— Будем биться или как? — негромко спросил Яцек соперника.— Ещё чего! — в ужасе проговорил Мартинек. — Я ни на одну из них не претендую.— Ладно, переобуйся и пошли на пиво. У меня ещё… момент… три часа. Могу себе позволить, выветрится…Этого краткого разговора никто не слышал. Доротку всецело занимала проблема оплаты такси. Она заказывала, она и расплатиться должна. Причём не по счётчику, заплатить следует намного больше, ведь парень так помог! А у неё денег в обрез. Ох, вот Яцек поволок американские чемоданы наверх, Фелиция потребовала.Когда Яцек спустился, Доротка выскочила за ним из дома.— Сколько я тебе должна? Заплачу я, пусть она не видит, неудобно как-то. И извини, что так получилось, я и не предполагала, что тебе придётся…— Успокойся, паненка, не суетись. Все в порядке. Заплатишь по счётчику и ни гроша больше. Если честно, то я ещё должен бы тебе приплатить, — давно я так не смеялся. И если у тебя в планах ещё одно такое представление, непременно вызови именно меня, договорились? А этот херувим в сандалиях, он кто?— Протеже моей тётки, считает его работящим и благовоспитанным молодым человеком.— А ты?— А я кретином. Но сандалии носит не по доброй воле, его заставляют переобуваться, я, как честная девушка, должна это отметить. А теперь, боюсь, надо бежать, небось, меня уже хватились, ведь бабулю надо устраивать. Ещё раз, прошу прощения!— Извиняться не за что, у вас и в самом деле весёлый дом, мне нравится. И подумать только, именно к тебе приехала такая музейная редкость!— Ах, она прелестна! — растроганно вымолвила крёстная бабушка, выпуская из объятий девяносто шесть надутых и разобиженных килограммов Сильвии. — Все мы какие-то худосочные, она одна выглядит приятно, — и в руки взять — одно удовольствие. Именно такие женщины нравились в прошлом веке, сами знаете.— Лично я сама этого не помню, — с достоинством возразила Меланья, но её язвительное замечание осталось не услышанным.Крёстная бабуля безостановочно щебетала:— Прелестная комната с видом на зелень, я очень хорошо помню ваш дом, у меня и фотографии сохранились, завтра распакую вещи, покажу. Мне помогут, правда? Боже, как же вы все молоды! Нет, не желаю в отель, я стосковалась по родным, а вы — моя семья, о Боже, а где же все архивные документы, у вас имеются нотариусы, правда? Ах, ну да, мне Антось говорил, ему удалось связаться с одним, очень порядочным, а вы с ним познакомились? Немедленно доставьте его, все, что у меня есть, отпишу вам, больше некому, никто никогда не любил меня, ну, возможно, Юзик любил, мой муж, да я уж и позабыла, и ещё моя единственная доченька Крысенька, хоть и не родная, а крёстная дочь, уж как я её любила, и теперь мне осталась от неё моя обожаемая крёстная внученька Доротка…Меланья, ясное дело, не преминула вылить свою ложку дёгтя в бочку с мёдом, которым гостья чествовала Доротку. Когда они с Дороткой оказались в кухне вдвоём, тётка ехидно заметила:— Если хочешь знать правду, так ей даже твоё имя было неизвестно! Попыталась как-то невзначай нас расспросить, я бы скорее лопнула, чем назвала, эта идиотка Сильвия по простоте душевной сказала: дочь Кристины зовут Дороткой. Так что не очень-то рассчитывай на её любовь и миллионы.Странное дело, тёткины слова не ранили душу девушки, как это бывало обычно. Она даже не удивилась, даже не задумалась, почему это так. А все дело в Яцеке. Его забота, доброта, внимание, его откровенно восхищённые взгляды и тёплые слова.И ещё одно — удовлетворение от того, что Фелицию поставили на место, Фелицию, главу дома, слово которой было законом, лишили её власти, заставили молчать и слушать. У Доротки словно сводило скулы от вынужденно-вежливой улыбки, которая не сходила с лица Фелиции, слушавшей богатую гостью, она сама чуть не задыхалась от слов, которые Фелиция вынуждена была глушить в себе и проглатывать, внутренне скрежеща зубами.— А мне вовсе не нужны её любовь и миллионы, — беззаботно ответила Доротка, не отдавая себе отчёта в том, что блаженно улыбается, произнося это. — Пусть себе любит вас или Мартинека. Я даже согласна оплатить забронированный для неё номер в «Форуме», хотя у меня сейчас денег нет, ну да перехвачу у кого-нибудь.Меланья бросила на девушку странный взгляд.— Так ты полагаешь, она у нас поселится навсегда?— Не знаю. Но при виде нашего дома у неё дух перехватило, и она замолчала. Это о чем-то говорит.— Так ты считаешь?…И опять Меланья как-то так взглянула на племянницу, что та первый раз почувствовала в тётке что-то человеческое. * * * Мартинек охотно воспользовался неожиданным приглашением нового дружка, тем более что из-за обрушившегося на дом катаклизма Фелиции было не до него. А он так старался, прибил-таки проклятую полку, сам себя взял за шиворот и заставил поспешить. Правда, вот с мусором не повезло. И ногу отдавили. Ну да ладно, появляется возможность отдохнуть и пивка попить, как не согласиться?Когда сели за стол, Яцек опять взглянул на часы и решил — одно маленькое может себе позволить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118