Разговаривая со мной, она все время растирала пальцы — суставы их были изуродованы артритом, хотя и сохранили подвижность.— Приходили из полиции, — сказала она. — Повезли меня куда-то в центр и заставили на него взглянуть.— Для опознания?Она кивнула.— «Это он, — сказала я. — Это Левек». Потом привезли меня обратно и велели впустить в его комнату. Они туда вошли, и я вошла сразу за ними. «Теперь вы можете идти, фрау Эйген». — «Ничего, — говорю, — я постою тут». Потому что они всякие бывают, кое-кто не побрезгует у покойника и деньги с глаз украсть. Правильно я сказала?— Да.— Нет, монетки с глаз. Монетки, а не деньги. — Она вздохнула. — Так вот, когда они кончили там копаться, я выпустила их, заперла за ними дверь и спросила, что мне теперь делать — придет ли кто за его вещами. Они сказали, что сообщат. И ничего не сообщили.— Вы так от них ничего и не слышали?— Ничего. Никто мне не сказал, придут ли его родственники за вещами и что мне делать. Тогда я позвонила в участок. Они даже не знали, о чем я говорю. Я думаю, сейчас столько людей убивают, что за всеми не уследить. — Она пожала плечами. — А мое дело — квартира, мне надо ее сдать, понимаете? Мебель я оставила, а все остальное перенесла сюда. Никто так и не пришел, и я от всего избавилась.— Вы продали видеокассеты.— Фильмы? Я отнесла их на Бродвей, он дал мне за них сколько-то долларов. Этого нельзя было делать?— Не думаю.— Я ничего не украла. Если бы у него были родственники, я бы все им отдала, но у него никого не было. Он жил здесь много лет, этот мистер Левек. Он уже жил здесь, когда я начала работать.— Когда это было?— Шесть лет назад. Погодите, я ошиблась. Семь лет.— Вы здесь только управляющая?— А кто я еще, по-вашему, — английская королева?— Я знал одну женщину — дом принадлежал ей, а жильцам она говорила, что всего-навсего управляющая.— Ну да, конечно, — сказала она. — Этот дом мой, вот поэтому я и живу в подвале. Я же богатая женщина. Я просто обожаю жить под землей вроде крота.— А кому принадлежит дом?— Не знаю. — Я пристально посмотрел на нее, и она добавила: — Можете подать на меня в суд, не знаю. Кто их там разберет? Есть фирма, которая управляет домами, она меня и наняла. Я собираю плату с жильцов, сдаю фирме, а там делают с ней, что хотят. Хозяина я никогда не видела. А какая разница, кто он?Пожалуй, никакой разницы действительно не было. Я спросил, когда погиб Арнольд Левек.— Прошлой весной, — сказала она. — Точнее сказать не могу.Я вернулся к себе в отель и включил телевизор. По трем каналам шли молодежные соревнования по баскетболу. Там было слишком много шуму, и я не стал их смотреть. На одном из кабельных каналов мне попался матч по теннису — вот это действительно успокаивает. Не знаю, можно ли сказать, что я его смотрел, но я сидел перед телевизором с открытыми глазами, а они перебрасывали мяч взад и вперед через сетку.Потом я отправился обедать с Джимом в китайский ресторан на Девятой авеню. Мы часто обедали там по воскресеньям. В нем всегда есть свободные места, и никто не обращает внимания, сколько времени ты там сидишь и сколько чайников кипятка тебе принесли. Кормят они неплохо — не могу понять, почему туда так мало ходят.Джим спросил:— Ты случайно не читал сегодня «Таймс»? Там есть одна статья — интервью с этим католическим священником, что пишет романы про любовь. Не помню фамилию.— Я знаю, о ком ты говоришь.— Он сослался в свою защиту на опрос, который проводили по телефону, и сказал, что только десять процентов американцев, состоящих в браке, хоть раз изменяли мужу или жене. Он считает, что почти никто никогда не изменяет и что это доказано, потому что кто-то обзвонил нескольких людей и они так ему сказали.— Не иначе как в стране начинается нравственное возрождение.— Именно к этому он и клонил. — Он взял свои палочки для еды и сделал вид, будто играет на барабане. — Интересно, а мне домой они не звонили?— А что?Опустив глаза, он сказал:— Мне кажется, Беверли с кем-то встречается.— Известно с кем?— С одним типом, с которым она познакомилась в «А. А.».— Может, они просто подружились.— Нет, не думаю. — Он налил нам обоим чаю. — Ты знаешь, я много таскался по бабам, пока не завязал с выпивкой. Всякий раз, когда шел в бар, говорил себе, что обязательно кого-нибудь подцеплю. Обычно удавалось подцепить только головную боль на следующее утро, но время от времени мне везло. Иногда я даже мог потом что-то вспомнить.— А иногда предпочел бы не вспоминать.— Ну да. Дело в том, что с этим я не сразу покончил после того, как пришел в «А. А.». Когда я сильно пил, наш брак чуть совсем не развалился, но когда я почувствовал, что достал ногами дно, и завязал, у нас как-то все наладилось. Она тоже начала ходить в «А. А.» со своими проблемами, так мы и держались. Только у меня, знаешь ли, все время кто-то был на стороне.— Я не знал.— Нет? — Он подумал. — А, наверное, это было еще до того, как мы познакомились. Ну, до того, как ты бросил. Потому что через год-два я перестал валять дурака. Не то чтобы решил морально переродиться, нет. Просто как-то перестал, и все тут. Не знаю, может, стал опасаться за свое здоровье — тут как раз появился этот герпес, а потом СПИД, — только не думаю, чтобы это меня напугало. По-моему, просто потерял интерес. — Он отхлебнул глоток чая. — И вот теперь я попал в те девяносто процентов отца Фини, а она нет.— Что ж, может быть, просто настала ее очередь. Погулять немного.— Это уже не первый раз.— Ах, вот оно что, — сказал я.— Не могу понять, что я по этому поводу чувствую.— А она знает, что ты знаешь?— Кто знает, что она знает? Кто знает, что я сам знаю? Я просто хотел, чтобы все оставалось как есть, понимаешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88