— Фотографии всем уже надоели, — сказал один из посетителей. — Я за рисунки. Это свежая идея.— Да мы вовсе не собираемся заказывать новое оформление для бара, Джон. Этот портрет не для того, чтобы повесить его в парадном углу, — надо опознать этого человека.Еще один посетитель, с изможденным лицом больного СПИДом, сказал:— Я его видел. Здесь и на Западной улице. Наверно, раз пять-шесть за последние два года. Пару раз он был с женщиной.— Как она выглядела?— Похожа на доберман-пинчера. В черной коже с головы до ног, высокие сапоги, а на руках, по-моему, браслеты с шипами.— Должно быть, его мамаша, — предположил кто-то.— Они наверняка выходили на охоту, — сказал человек со СПИДом. — Искали, с кем бы поразвлечься. Это он убил тех мальчишек? Вы поэтому его разыскиваете?Вопрос был настолько неожиданным, что я, не подумав, ответил:— Одного из них. А откуда вы знаете?— Видно было, что они убийцы, — просто ответил он. — Я сразу так подумал, когда в первый раз их увидел. Она — Диана, богиня охоты. А вот кто он — не соображу.— Кронос? — спросил я.— Кронос? Что ж, подходит, только это не то, что я подумал. Помню, на нем был кожаный плащ до пола, и он был похож на гестаповца — из тех, кто стучится к вам в дверь в три часа ночи. Вы понимаете, что я хочу сказать, — наверное, видели такое в кино?— Да.— Я подумал: вот двое убийц, они ищут кого-нибудь, чтобы отвести к себе и убить. Я тут же решил, что это глупости, только я был прав, верно?— Да, — сказал я. — Вы были правы.Я доехал на метро до Коламбус-Серкл и по дороге домой купил ранний выпуск «Таймс». Мне никто ничего не передавал, и в почте ничего интересного не оказалось. Я включил телевизор и посмотрел новости Си-эн-эн, а когда стали показывать рекламу, принялся листать газету. Мне попалась интересная большая статья о бандах торговцев наркотиками в Лос-Анджелесе, и я выключил телевизор.Было уже за полночь, когда зазвонил телефон. Тихий голос произнес:— Мэтт, это Гэри из «Парижской зелени». Не знаю, будет это тебе интересно или нет, но тот тип, о котором ты спрашивал вчера, только сейчас вошел и сел за стойку. Может, он выпьет рюмку и уйдет к тому времени, как я повешу трубку, но мне сдается, что он собирается некоторое время посидеть.Я уже разулся, но в остальном был готов действовать, Правда, я устал и накануне поздно лег, но все это не имело значения.Я сказал, что сейчас буду.Чтобы добраться туда на такси, понадобилось меньше пяти минут, но уже на полдороге я начал думать, на кой черт мне все это надо. Что я собираюсь делать — посмотреть, как он пьет, и решить, убийца он или нет?Нелепость всего этого стала еще очевиднее, когда я открыл дверь и вошел. Во всем заведении находились только два человека — Гэри за стойкой и Ричард Термен по другую ее сторону. Кухня была закрыта, а стулья официанты, прежде чем уйти, поставили вверх ножками на столики. Обычно «Парижская зелень» допоздна не работает: Гэри закрывает бар тогда же, когда официанты кончают работу и расходятся по домам.Я подумал, что сегодня он не закрывает из-за меня. Жаль, если все это окажется зря.При моем приближении Термен обернулся. Иногда по человеку не видно, сколько он выпил. Мик Баллу такой. Он может принять очень много, и ничего не будет заметно — только зеленые глаза смотрят чуть жестче. У Ричарда Термена все было наоборот. Стоило мне на него взглянуть, и стало ясно, что он пьет весь вечер. Его темно-голубые глаза были как стеклянные, нижняя часть лица набрякла, выпяченные губы расслабились.Он коротко кивнул мне и снова взялся за рюмку. Я не видел, что у него налито. Что-то со льдом — не обычное его светлое пиво и не мартини, который он всегда пил перед обедом. Я уселся за стойку метрах в трех от него, и Гэри, не дожидаясь заказа, принес мне стакан содовой.— Двойная водка с тоником, — сказал он. — Записать на твой счет, Мэтт?Это была не водка, и никакого счета здесь у меня не было. Гэри — один из немногих барменов в этих местах, кто не мечтает стать актером или писателем, но у него верное сценическое чутье.— Хорошо, — ответил я и отпил большой глоток содовой.— Летнее питье, — сказал Термен.— Наверное, — согласился я. — Только я его пью круглый год.— Это англичане тоник выдумали. Захватили колонии в тропиках и стали пить тоник. Знаете зачем?— Чтобы было не так жарко?— От малярии. Для пфи… прифи… Про-фи-лак-ти-ки. Знаете, что такое тоник? Как он еще называется?— Хинная вода?— Отлично. А хинин принимают от малярии. Вы что, боитесь малярии? Видите здесь малярийных комаров?— Нет.— Так вы не то пьете. — Он поднял свою рюмку. — «Сухое для мальчиков, портвейн для мужчин, а для героев — только бренди». Знаете, кто это сказал?— Судя по всему, какой-то пропойца.— Сэмюэл Джонсон Джонсон Сэмюэл (1709-1784) — английский писатель и лексикограф, автор множества афоризмов и изречений.

. Вы, может, думаете, что это правый крайний из «Метрополитенз»?— Нет, того зовут Дэррил Стробери. Разве он пьет бренди?— Господи Боже мой! — сказал Термен. — Что я тут делаю? Что это со мной?Он схватился за голову.— Эй, не горюйте, — сказал я. — Вы-то пьете бренди?— С мятным ликером. Забирает лучше.Ничего удивительного, что он набрался в стельку.— Напиток героев, — сказал я. — Гэри, налей-ка папаше еще порцию напитка героев.— Не знаю… — начал Ричард Термен.— Да бросьте, — сказал я. — Еще одна вам точно не повредит.Гэри принес ему еще рюмку, а мне второй стакан содовой, незаметно убрав тот, из которого я только отпил. Мы с Терменом чокнулись, и я сказал:— За тех, кого с нами нет.— Господи! — сказал он. — Только не за это.— Да? Тогда как насчет вот такого: за преступление?Он весь обмяк и уставился на меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88