Обри покачал головой. Его затея была безумием! Эти люди годами обучались подобным приемам, а он был специалистом по электронике, а не морским пехотинцем. Он подумал, что его должно бы вдохновить зрелище, когда кто-то ростом с Хибсон повергает ниц огромного противника, но он видел, как тяжело ей пришлось в этом бою… и понял, какое высокое мастерство требовалось для этого. У него-то не было таких способностей, и мысль о том, что он мог каким-то образом приобрести их, прежде чем в следующий раз столкнется со Штайлманом, показалась ему смехотворной. Ему следовало развернуться и…
– Извини, парень, я опоздал.
Обри почти выскочил из кожи, когда увесистая рука похлопала его по плечу. Он со вздохом повернулся к старшине, и Горацио Харкнесс взглянул на него с усмешкой.
– Кажется, ты уже двигаешься свободнее, Вундерман. Ребра почти зажили, а?
– М-м… да, главстаршина, – пробормотал Обри.
– Ладно! Идем со мной, парень.
Обри хотел сказать Харкнессу, что передумал, но не мог вымолвить ни слова, и был несколько удивлен тем, что ему показалось важным сохранить уважение главстаршины. Это самолюбие, подумал он. Сколько людей пострадало из-за неуместного чувства собственного достоинства?
Его мысли прервались, когда Харкнесс махнул рукой гиганту в выцветшем спортивном костюме. Черноволосый, темноглазый мужчина ростом был не меньше двух метров, его густые брови срослись на переносице. Плечи – невероятно широкие, лицо – темное от загара, а волосатые руки скорее напоминали грузозахватные клещи, но двигался он с неким ленивым изяществом, совершенно не подходившим такому огромному человеку.
– Харкнесс!
Как и у боцмана, у гиганта четко слышался грифонский акцент, а голос был еще ниже, чем у главстаршины. Он звучал тихо, почти мягко – пожалуй, владельцу редко приходилось его повышать. Харкнесс кивнул ему:
– Ганни, это Вундерман. У него небольшая проблема.
– Я слышал.
Черноволосый мужчина глубокомысленно оглядел Обри, и юноша почувствовал, как его плечи сами собой распрямляются, – он понял, кто этот человек. Самого старшего и опытного из главных сержантов на борту любого корабля Ее Величества издревле неофициально называли «ганни», – следовательно, этот гигант и есть старший батальонный сержант Льюис Хэллоуэлл, и его должность в рядах морской пехоты эквивалентна флотскому боцману.
– Да ну, расслабься, Вундерман, – прогрохотал старший сержант.
Обри заморгал, и Хэллоуэлл усмехнулся. От этого его темное, обветренное лицо внезапно стало похожим на лицо озорного мальчишки, и Обри, почувствовав, что уголки его губ тоже задергались, заставил спину немного расслабиться.
– Уже лучше, – заметил Хэллоуэлл. – Ты среди друзей, даже если тебя приволок сюда этот паршивый старый звездоплюй.
Обри снова заморгал, но Харкнесс только усмехнулся в ответ на слова старшего сержанта, и тот, фыркнув, снова обратился к Обри. Он указал на груду спортивных матов, Обри послушно сел. Хэллоуэлл, легко согнувшись, устроился на палубе лицом к нему, положил кулаки на колени и наклонился вперед.
– Ладно, Вундерман, – сказал он более оживленно, – у меня к тебе есть только один вопрос: насколько ты серьезно настроен?
Обри перевел взгляд на Харкнесса, но Хэллоуэлл решительно покачал головой.
– Не смотри на старшину. Я хочу знать, насколько серьезно настроен ты .
– Я… не вполне понимаю, что вы имеете в виду, старш… ганни, – чуть помедлив, сказал Обри.
– Это не трудно, – терпеливо сказал Хэллоуэлл. – Харкнесс здесь изложил мне твою проблему. Я знаю, что за тип Штайлман, и понимаю, как здорово ты влип. Я хочу только узнать, действительно ли серьезно ты намерен выбраться из ситуации, потому что это будет нелегко и потребует много работы. Тебе придется хорошенько попотеть, а еще больше – постонать от ушибов, и временами тебе будет казаться, что мы с Харкнессом – еще худшие враги для тебя, чем Штайлман. Если ты собираешься смотаться от нас, я хочу знать это сейчас, а если ты скажешь мне, что выдержишь, то тебе надо будет сдержать слово, парень.
Обри с трудом проглотил застрявший в горле комок. Наступил решающий момент. Он все еще безумно боялся и все больше склонялся к тому, что идея бессмысленная и ни к чему не приведет, но все-таки он зашел довольно далеко. А если он скажет Хэллоуэллу, что готов держаться до конца, то виновато будет то самое самолюбие, которое привело его в спортзал после разговора с Харкнессом. Но он понимал, что если предпримет попытку и она не удастся, этому и так уже потрепанному чувству собственного достоинства будет нанесен сокрушительный удар. Зато пока эти мысли вихрем проносились в его голове, он понял еще кое-что: он принял для себя решение. Он действительно хотел здесь заниматься и сквозь его страх начал проступать медленный, похожий на лаву, гнев.
Обри глубоко вздохнул и, заглянув в глаза Хэллоуэлла, согласно кивнул.
– Да, старший сержант, – сказал он и сам удивился насколько твердо прозвучал его голос, – я настроен серьезно.
– Отлично! – Хэллоуэлл наклонился к нему и, усмехнувшись, хлопнул его по плечу с такой силой, что Обри чуть не упал. – Будут моменты, когда ты пожалеешь, что сказал это, Вундерман, – но когда мы с этим старым, траченным молью звездоплюем сделаем свое дело, тебя уже не побеспокоит ни один Штайлман во всей вселенной.
Обри усмехнулся ему в ответ, немного нервно, но с симпатией, и Хэллоуэлл еще удобнее устроился на палубе.
– Итак, первая вещь, которую ты должен понять, –
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202