Теперь, напрягая мышцы шеи, я мог какое-то время смотреть вперед; поток воздуха раздвигал мои губы и надувал щеки. Мне показалось, будто мозг завертелся в черепе, обдуваемый двумя воздушными струями через уши, но оно того стоило - пузырь на крыше, выглядевший как видневшееся на темном фоне полушарие, меня не подвел. Шесть присосок медленно, попарно перемещали пузырь вперед, отдаляя его от меня. Простой механизм, использовавшийся, например, для чистки водотоков в плотинах, здесь выполнял иную задачу. Я попытался оценить, сколько еще ему осталось пройти, чтобы оказаться над моим купе, в которое у меня был первоначально куплен билет, и одновременно лихорадочно думал, что делать дальше. Оставалось только одно - бежать вперед. Когда заряд сдетонирует, поток воздуха разорвет вагон. Те, что сзади, осядут на магнитный рельс, и начнется ад. Впрочем, и те, что впереди, не обязательно ожидала бы лучшая участь. Я спустился на две ступеньки ниже и достал «биффакс». Наклонив голову, чтобы дать отдохнуть шее, я несколько раз глубоко вздохнул, заставляя мозг провести экспресс-анализ: если мне даже удастся прицелиться и отстрелить присоску, все равно остается риск, что бомба угодит мне в голову и выполнит свою задачу, даже не взорвавшись. Вместе с тем не подлежало сомнению, что сделать это придется. Ну что ж… Я еще раз поудобнее расположился на лесенке и выставил руки с «биффаксом» наружу. Мне удалось зацепиться за край люка мизинцами обеих рук, сжимавших рукоятку пистолета. Наклонив голову вперед, я высунул ее в люк, навел мушку на последнюю правую присоску, подождал, когда она приклеится к крыше, и дважды выстрелил. В грохоте вихря выстрел почти не был слышен, но я знал, что промахнулся. Стиснув зубы, я снова выстрелил два раза. Присоска дернулась, крутнулась и неожиданно полетела в мою сторону. Я рухнул вниз, но недостаточно быстро для того, чтобы не ощутить резкого удара в голову. Свалившись на пол, я сорвал очки, перевернулся на спину и, прижимая руку к макушке, посмотрел в люк. Если бомба на очередном шаге задействует заднюю пару присосок, то она должна оторваться. Разве что если она была уже над целью и через секунду или две совершит эффектное самоубийство. Я подождал еще несколько секунд, уставившись в темное отверстие над головой, а потом, выругавшись, вскочил, натянул очки и снова, раз уже, наверное, в семнадцатый, вскарабкался по лестнице. Я высовывал голову миллиметр за миллиметром, но, когда глаза оказались выше уровня крыши, ничего не увидел. Быстро убрав голову, я развернулся на лестнице и выглянул снова, глядя теперь назад. Ветер мгновенно сорвал очки, но я успел заметить гаснущую вспышку с левой стороны. Радостно и злорадно хихикая, я спрыгнул вниз, но пришлось еще раз взобраться, чтобы закрыть люк. Крышка подавалась столь тяжело, что временами я терял надежду, что справлюсь. В конце концов удалось. Бросив очки в угол, я осторожно вышел в коридор. Там было все так же пусто. Бесшумно пройдя несколько шагов, я скользнул в свое купе. Схватив сигареты и лихорадочно затягиваясь, я разделся и поспешил в душ. Под струями холодной воды мне удалось остановить кровотечение, а потом под горячей - несколько согреться. Я уже чувствовал себя расслабленным и довольным. Противник начал действовать, значит, шансы на то, что он допустит ошибку, возросли. Я подумал, стоит ли в такой ситуации ехать в Дулут, но решил, что раз уж они послали за мной бомбу, то могут не заметать следы в родном городе Бонни Ле Фей. Впрочем, с поезда я все равно сойти не мог, так что, не высовывая носа из купе, просидел последний час, куря сигареты одну за другой.
За сеанс связи с компьютером мне пришлось заплатить круглую сумму, зато я узнал кое-что о Бонни. Приют, школа, работа в «Дулут Трибюн». Вряд ли детские годы мисс Фей содержали в себе нечто, что могло бы стать поводом для двух убийств, так что я решил начать с работы. Я свистнул, подзывая такси. В это время движение на улицах было не слишком оживленным, улицы извилистые, так что я без труда заметил бы машину следивших за мной, и потому не отрываясь смотрел в заднее стекло такси. За мной наверняка никто не ехал, но не было никаких сомнений и в том, что в поезде находился некто, воспользовавшийся люком в служебном купе, чтобы вытолкнуть через него бомбу, и знавший, что его тяжкий труд пропал втуне. Тот, кто несомненно снова будет пытаться выполнить порученное ему задание.
Таксист взял небольшие чаевые, даже не поблагодарив, что еще раз убедило меня в том, что в двадцать первом веке подобный пережиток оскорбляет как дающего, так и берущего. Сразу же следом за высоким худым старичком я вошел в двухэтажное здание.
- Прошу прощения, - преградил я ему путь в холле. - Я ищу одну женщину, она тут когда-то работала, может, вы ее знаете? Бонни Ле Фей?
Он переложил портфель в левую руку и протянул мне правую. Ладонь его была старческой, холодной и сухой. Утомленные жизнью голубые глаза скользнули по мне, сморщенные губы раздвинулись, обнажив великолепные белые зубы, явно стоившие кучу денег.
- Лестер Элчин, - произнес он высоким голосом, почти фальцетом. - Прошу ко мне, у меня есть немного времени. - Он подчеркнул последнее, словно это являлось неким чудом, а ведь Хай Мэйсон утверждал, что если у журналиста хоть раз в жизни появляется минута свободного времени, то это значит, что он не журналист.
Старичок показал на лестницу. На втором этаже он толкнул какую-то дверь, и мы вошли в небольшую комнату с массивным письменным столом и двумя креслами. Кроме нас и этих трех предметов мебели, не было больше ничего, даже корзины для бумаг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78