Для укрепившегося на престоле Святополка ни Борис, ни Глеб — самые младшие братья — реальными конкурентами не являлись. Согласно той же летописи, Борис возразил склонявшим его к борьбе со Святополком боярам: «Могу ли поднять руку на брата старейшего? Он должен быть мне вторым отцом». Дружине, кстати, такой ответ пришелся сильно не по нраву, и она покинула молодого князя и поспешила присягнуть Святополку. Глеб также о киевском княжении не помышлял. Как, между прочим, и Святослав Древлянский.Борис и Глеб направлялись в Киев для принесения старшему брату вассальной присяги; Святослав выказывал то же намерение. Спору нет, убийство — радикальный способ решения династических и вообще политических споров, однако лишь патологические личности склонны к неоправданному душегубству. А тройное братоубийство, хотя и не противоречило, как уже было сказано, духу времени, однако популярности Святополку не прибавило бы. Ведь сколь бесспорны ни были его основанные на первородстве права на княжение, их следовало еще, как справедливо замечает Костомаров, «утвердить народным согласием, особенно в такое время, когда существовали другие соискатели». Правда, на деле соискатель существовал один-единственный — Ярослав Хромой…В чем еще упрекают Святополка? Немецкий хронист, мерзебургский епископ Дитмар (или Титмар), утверждает, будто по наущению тестя он якобы хотел отложиться от Руси, и великий князь Владимир, прознав о том, заключил в темницу самого Святополка, а заодно его жену и ее духовника, колобжегского епископа Рейнберна. Однако сообщение это — скорее отражение польских амбиций и чаяний, а не исторических фактов. Болеслав-то и впрямь был не прочь округлить владения за счет богатого пограничного Туровского княжества, однако Святополк на это вряд ли бы согласился, о чем свидетельствует дальнейший ход событий: ведь впоследствии кто как не он, великий князь, по сути дела лишенный власти собственным тестем, вдохновил антипольское восстание, изгнавшее ляхов из киевских земель?Он приводил на Русь кочевников-печенегов? Так не он первый. С печенегами ведь не только воевали, но и торговали, и союзы заключали, и роднились — взаимоотношения двух народов отнюдь не исчерпывались примитивно понимаемым «противостоянием Руси и Великой Степи».Главное из подозрений впрямую не высказывается нигде, однако проступает в подтексте. Хотя формальное разделение церквей на греко-кафолическую (православную) и римско-католическую — отдаленное последствие распада в IV веке единой Римской империи на Западную и Восточную — произошло в 1054 году, когда папа римский Лев IX и патриарх константинопольский Керуларий предали друг друга анафеме, то есть через тридцать лет после описываемых событий, однако все предпосылки к тому существовали уже давно. «Не подобает вере латинской прилучаться, обычаям их следовать… а надлежит норова их гнушаться и блюстись, своих дочерей не отдавать за них, не брать у них, не брататься с ними, не кланяться им, не целовать их», — писал в начале XII века игумен Киево-Печерского монастыря Феодосий князю Изяславу Мстиславовичу в «Слове о латинах». «Слово» Феодосия иногда называют «О вере христианской и латинской» — католическую, как видите, он даже христианской не считал (что, впрочем, нередко встречается у нас и сегодня). Так вот, киевский клир истово боялся, что со Святополковой женою, польской принцессой, с тестем ее, государем могущественным и амбициозным, придет на Русь и «латинска вера», как с византийской царевной Анной совсем недавно пришло православие. Напрочь необоснованное, опасение это тем не менее определило отношение к Святополку церкви, а как следствие — и монастырских летописцев.На самом деле вопросов куда больше, и некоторых мы впоследствии еще коснемся, поскольку впереди у нас беспристрастное разбирательство. Беспристрастное разбирательство Итак, вернемся к событиям, непосредственно предшествовавшим смерти великого князя Владимира I Святославича.Расстановка фигур такова.Святополк, князь туровский, только что выпущен из узилища, где пребывал, будучи (трудно сказать, за дело или по навету) обвинен в заговоре с целью отложиться от Киева По другой (и пожалуй, более вероятной) версии — с целью захватить киевский престол.

. Простить-то его Владимир простил, от вин очистил, однако на всякий случай в граничащий с польскими землями Туров вернуться не разрешил, а держал при себе, под надзором, в загородной великокняжеской резиденции — Вышгороде.Любимец и вероятный — вопреки старшинству — наследник Владимира, Борис, отправлен в поход против печенегов, однако супостатов нигде не нашел и теперь возвращается в Киев без славы и добычи, которыми любящий отец явно намеревался укрепить авторитет двадцатипятилетнего ростовского князя.Глеб относительно спокойно правит в своем Муроме, хотя местные жители и подчиняются ему без особой охоты — из «Повести временных лет» известно, что еще при жизни Владимира Святого они пару раз не впускали Глеба в город.Мятежный Ярослав с трепетом душевным ожидает отцовской карательной экспедиции, — не зря же, узнав о сыновнем неповиновении, Владимир Красно Солнышко первым делом приказал: «Исправляйте дороги и мостите мосты!» От греха подальше Ярослав даже перебирается из Новгорода в Швецию, под крыло тестя, Олафа I Скотконунга, и набирает там варяжских наемников. Для него кончина отцова — нежданное и счастливое избавление Что счастливое — это точно. А вот с нежданным вопрос все-таки открыт. Историки по сей день спорят, скончался ли Владимир I своей смертью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149