– Ты выручила меня.
Теперь они лежали бок о бок, тесно соприкасаясь телами. Дыхание Дианы участилось. Эви соскользнула вниз и поцеловала ей правую грудь, неторопливо лаская языком сосок. Одновременно она правой рукой нежно касалась ее левой груди.
Диана напряженно выгнула спину, и Эви опустилась на нее сверху.
Она все ниже скользила по телу Дианы, влажному от выступивших капелек пота. Эви поцеловала ее пупок, нежно припадая губами к каждой клеточке живота.
Эви ощущала исходивший от Дианы терпкий запах желания. Посмотрев в глаза, она произнесла:
– Самое главное… – и опустилась еще ниже, – тебе понравились мои глаза.
Эви зарылась головой между бедер Дианы и принялась целовать нежные складки под шелковистыми рыжими волосами.
И слова стали не нужны…
Больше двух часов они не выпускали друг друга из объятий. Каким-то чудом им удалось сохранить обстановку комнаты в целости и сохранности и вторично не вывихнуть плечо Эви из сустава.
Трудно сказать, в какой момент их энергичные любовные упражнения перешли в умиротворенные объятия. Достоверно можно утверждать только то, что к этому времени уже рассвело. Эви положила голову на плечо Диане. Они сидели на полу перед софой, накинув на плечи одеяло. Стол они оттолкнули в сторону. Взгляд Эви скользнул мимо видеофона к окну.
Солнечные лучи только начинали золотить своим нежным светом верхушки небоскребов на другом берегу реки. Снег прекратился, и небо казалось кристально-синим. Как ни странно, мир снова представал перед ней обновленным, исполненным жизни.
Эви почувствовала, как Диана нежно гладит ей волосы.
– Проснулась?
– Угу.
– Как ты себя чувствуешь?
Как она себя чувствует? Откровенно говоря, чертовски растерянно. И дело не в том, что она раскаивалась в содеянном. Как раз-таки наоборот – совершенно ни в чем не раскаивалась. Просто Эви было трудно сознаться себе в том, что она разучилась предвидеть собственные действия.
Следовало признать, что секс с Дианой принес ей больше удовлетворения, чем то, что она до этого имела с любым из мужчин. Эви не могла утверждать, что тому причиной – либо она действительно лесбиянка, либо мужики, с которыми она спала до этого, в сущности были ей безразличны.
А может потому, что Диана была первой из ее возлюбленных, с кем не надо было надевать эти чертовы контактные линзы. Все остальные были сродни Чаку Дуайеру.
– Гораздо лучше, – наконец произнесла Эви вслух.
И это действительно было так. Ее душа давно изнывала от одиночества, еще задолго до встречи с Дианой.
Снова воцарилось молчание. Спустя несколько минут первой заговорила Диана:
– Расскажи мне о себе.
Эви закрыла глаза:
– Многое тебе пришлось бы не по душе.
– У тебя есть семья?
– Нет?
– Никого?
Эви мысленно перенеслась в Израиль.
– Было что-то вроде семьи. Около пятидесяти сестер, один отец.
Диана погладила ей волосы.
– А вот я – единственный ребенок. А твои многочисленные сестры – вот это, пожалуй, семейка!
Эви беззвучно рассмеялась:
– Всех нас искусственно вывели японцы – словно цыплят, в экспериментальной лаборатории в Иордании. А затем однажды, во время налета коммандос из «Моссад», мы оказались захвачены израильской стороной. Я выросла в заведении, представлявшем собой нечто среднее между интернатом и казармой.
– Ты сказала, что у тебя был отец.
– Полковник Хаим Абдель. Он был главным в заведении.
– А что стало с остальными?
Эви пожала плечами.
– Разразилась война. И мы ее проиграли.
– Но это было уже давно. Сколько тогда тебе было лет?
– Шестнадцать, когда на Тель-Авив сбросили атомную бомбу.,
Диана задумалась, но спустя некоторое время заговорила снова:
– А мне казалось, что я еще не скоро услышу подобные истории.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Еще в сороковые годы я помогала десяткам моро перебраться в Штаты. Особенно после беспорядков, когда все границы были на замке.
Неужели она и впрямь это слышит? Ведь в течение многих лет, с тех пор как она попала в страну и почти насильно была завербована Агентством, ее работа заключалась именно в том, чтобы вылавливать людей, вроде Дианы. А теперь она оказалась с ней в одной постели.
– Когда ты приехала в Штаты? – поинтересовалась Диана.
– В сорок пятом.
– А как тебе это удалось? Иммиграционная служба до сих пор слышать не желает об искусственно созданных людях.
Эви подумала о круглолицем чиновнике из Госдепартамента, проводившем с ней собеседование. Он сказал, что въезд франкам в страну заказан. Именно тогда Эви впервые услышала это словцо. Однако, если она даст согласие работать на правительство, он, пожалуй, похлопочет за нее.
– Мне пришлось пойти на кое-какие уступки, – сказала Эви.
– Могу себе представить.
Эви ощутила себя лгуньей. Ей следовало бы рассказать Диане все как на духу, но внезапно Эви стало страшно потерять свою новую подругу. Как, собственно, она могла сказать этой женщине, что провела двенадцать лет на правительственной службе?
А еще она ощущала смертельную усталость. Эви вздохнула:
– И все-таки мне нужно докончить мой сон, который ты прервала.
– Ясно, – Диана поднялась на ноги, подхватив с пола пижаму. – Спокойной ночи… то есть утра.
И она направилась к лесенке, ведущей на антресоли. Эви прокашлялась.
Диана обернулась:
– В чем дело?
Эви приподнялась, держа в здоровой руке кимоно.
– После таких трудов я остаюсь спать на софе.
***
Эви проснулась в полдень первого января. Осторожно выскользнула из постели, стараясь не разбудить Диану, и прошла в кухню.
Подогрев остатки вчерашнего ужина, она достала из рюкзака библиотечную инфокарту и засунула ее в считывающее устройство видеофона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94