Это навело Эви еще на одну мысль, куда более пугающую.
«Может быть, меня подставили?» – подумала она. Ведь что-то слишком гладко проходит ее побег.
Эви прижалась спиной к боку полицейского фургона. Прикованные к ее руке наручники оглашали платформу металлическим лязгом. Она постаралась унять дрожь в руках.
– Полезай в фургон.
– Он заперт.
Эви обратила внимание на то, что Сукиота, в отличие от нее, держится совершенно спокойно, и это ей не понравилось. Она перевела взгляд на распластавшегося поблизости агента. Это был второй черный.
– Эй, ты, ослабь ремень.
Легавый посмотрел на нее снизу вверх и неуклюже начал стягивать с себя ремень. Эви с каждой минутой нервничала все больше. Господи, ну неужели ни один из этих чурбанов не рискнет потянуться за пушкой. Какие они все послушные, прямо до противности. Но даже если ее подставили, что ей еще остается делать в этой ситуации?
– Подойди к машине и нажми шифр на замке.
Эви не сводила с полицейского глаз, пока тот открывал дверь фургона, а затем снова покорно распластался на полу. Усадив Сукиоту на пассажирское сиденье, она левой рукой пристегнула ремень. Тем самым Эви практически обездвижила свою пленницу – спущенный до локтей комбинезон и ремень безопасности крепко удерживали ее на месте.
– Где мы? – спросила Эви.
Из машины была видна только платформа подземки, упиравшаяся в стену примерно метрах в десяти перед фургоном. Справа она обрывалась вниз к вагонным путям. Налево, в облицованной плиткой стене, располагалась громадная дверь, вроде гаражной. Она оставалась открытой. Фургон мог попасть на платформу только через нее.
В глубине дверного проема царила тьма.
– Это единственный выход.
Эви вздохнула.
– Я бы могла, так как твои люди этого не видят, потихоньку вскрыть тебе вены и попытаться пробить себе путь на свободу, используя в качестве заложника твой труп.
«Ты даешь эмоциям взять верх над тобой, – послышался голос Абделя. – А ей только этого и надо».
Да и кроме того, потом кому-то придется ее хоронить.
– Мы под восточной Сто Тридцатой улицей.
Эви завела мотор.
– Эта дыра ведет в гараж под полицейским управлением Гарлема, – на губах Сукиоты играла злорадная улыбка.
Черт! Это действительно означает новые своры легавых, снайперов и прочей нечисти.
Значит, ее план единственного пути к свободе летит к чертям собачьим. Неудивительно, что Сукиота так злорадствует.
Может, именно поэтому люди из Агентства ничего не предпринимают? Может, им выгодно, чтобы именно она протаранила полицейский кордон? Или, может быть, потому, что им прекрасно известно, что ей никогда этого не сделать?
Или же потому, что она все же сумеет?
Существовал проверенный способ избавления от неудобных пленников – пристрелить упрямца при попытке к бегству. Может, так и задумано.
А может, наоборот, они сами подталкивают ее к бегству. Эви решила, что она слишком уж заходится, даже несмотря на всю серьезность ситуации. Она была уверена лишь в одном – что ей не хочется использовать к качестве выхода отсюда наружную дверь.
Эви включила скорость, зажгла фары и нажала на акселератор. Краем глаза она заметила, как Сукиота вся сникла.
– В чем дело?
Однако, Эви и не думала нырять в дверь. Вместо этого, она устремилась к краю платформы и, резко вывернув руль, бросила фургон на рельсы. Раздался глухой удар, и внутри машины все сотряслось. От толчка у Эви заныло в том месте, где Сукиота пнула ее ногой в живот. Позади них раздалась автоматическая очередь, но ни одна из пуль, к счастью, не задела фургон.
Пока их «тачка» еще находились в воздухе между платформой и рельсами, Эви на мгновение испугалась, что у машины окажется слишком низкая посадка и она застрянет на рельсах. И действительно, в первый момент фургон застопорился, однако затем, словно передумав, рельс заскользил под брюхом машины возле левого колеса. Но даже так их продвижение никак нельзя было назвать гладким. Прогнившие шпалы словно задались целью растрясти на мелкие части правую сторону фургона.
Машина нырнула в тоннель, оставляя платформу позади. Фары фургона прорезали в кромешной тьме туннеля узкие полоски света. Слева от них пролетали бетонные стены, а справа – ряды потемневших от копоти опор.
Стрелка спидометра медленно подползала к отметке сто километров в час.
– Ты с ума сошла.
Эви улыбнулась реакции Сукиоты.
– За последние сорок восемь часов, я, кажется, заслужила на это право.
– Ты всего лишь оттягиваешь неизбежный момент. Кто-то все равно в конце концов настигнет тебя.
– Можно подумать, я этого не знаю. Я пыталась связаться с Агентством и получила тебя в награду за все мои труды.
– Ты только вредишь самой себе.
Эви почувствовала, как у нее заколотилось сердце. Мимо них со свистом пронесся поезд. Совсем рядом, в соседнем тоннеле. Фургон весь затрясся и загромыхал, и Эви пришлось приложить немыслимые усилия, чтобы не дать вибрирующим колесам сорваться со шпал.
Когда грохот утих, Эви обратилась к Сукиоте:
– Я согласна на сотрудничество с тобой, если мне дадут возможность исчезнуть. А для федеральных агентов пусть я останусь либо взбесившейся террористкой, либо неразрешимой загадкой.
– Или предательницей.
В ветровом стекле мелькнул свет и вскоре начал приближаться к ним. На фургон упал луч мощных фар, и Эви резко нажала на тормоз. Грохот приближающегося поезда грозил растрясти на части и без того побитую тачку.
Справа от них пестрой стеной промелькнули разрисованные бока вагонов.
Переведя дыхание, Эви обратилась к Сукиоте. Та даже не пошевелилась, глядя на Эви примерно так же, как в свое время на нее смотрел Чак Дуайер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94