– Все вы! Вонючие ублюдки!
Тоннель нырнул куда-то вниз, отбросив свет фар назад на Эви. Она неслась на ста двадцати, и тормоза сработали не во время. Фургон пропахал носом ледяную корку, разбрасывая впереди себя струи мутной воды. Эви услышала короткое жужжанье, и кабина наполнилась гарью взорвавшегося трансформатора. Фара и огоньки на приборной доске погасли.
Индуктор закоротило.
Фургон, прокатившийся немного вперед, замер едва ли не в кромешной тьме. И даже после того, как искусно сконструированные глаза Эви приспособились к мраку, мир предстал перед ней в темно-серой монохромной гамме, непробиваемой взглядом уже на расстоянии десяти метров.
Эви в растерянности оставалась на водительском сиденье, и ледяная вода постепенно стала собираться у ее ног.
– Вы все лицемерные, заносчивые ублюдки.
«Эви», – обратился к ней внутренний голос.
«И ты в том числе, Абдель».
«Я ведь воспитал тебя, Эви».
«И ты в том числе», – Эви ощущала, что краска гнева заливает ей лицо.
«Кто я такая, в конце концов, – игрушка в руках разведывательных служб?!»
«Но… «
– И ты мне не отец! – Голос Эви эхом отразился от стен и утонул в безмолвии.
Эви стукнула кулаками по приборной доске, не обращая внимания на боль в левом плече.
«А еще говорили, что эксперименты над людьми – это зверство. Что вы намеревались делать, когда ворвались в ту иорданскую лабораторию? Перебить всех нас?»
Эви затрясла головой.
«Нет, на это бы вы не пошли. Как можно уничтожить попавшее к вам в руки достояние? Вы захватили нас и стали натаскивать, чтобы мы воплощали в жизнь ваши зверские планы».
Эви уперлась лбом в руль.
«Убирайся, Абдель. Это моя жизнь, и я не хочу больше иметь с тобой дело».
Абдель молчал.
«Господи, как я устала. Устала быть пешкой в чужой игре. Устала выполнять чужие команды. Устала во всем полагаться на систему, которая выбивает у тебя же почву из под ног. Устала жить в мире, которому наплевать, что с тобой произойдет».
Вода доходила Эви уже до середины икр, и ноги ее онемели.
Прекрасно, только переохлаждения ей не хватало. Эви опустила стекло и обвела взглядом тоннель. Посередине правой стены тянулась узкая галерея. По крайней мере, можно двигаться дальше, не хлюпая ногами по воде. Оставалось решить один вопрос – куда, назад или вперед?
Нет, путь назад полностью исключается.
***
Начинало светать, когда Эви отбросила ногой кучу мусора, загораживавшую собой дверь, что вела на заброшенную станцию подземки. Первое, что ей бросилось в глаза, когда она поднялась по бетонным ступенькам, – это разбитая голографическая афиша. Ее зеркальную поверхность украшал написанный аршинными буквами лозунг-граффити: «Прибей пинка!»
Эви поняла, куда попала. Это была северная оконечность Манхэттена, по ту сторону разграничительной черты. Вокруг нее теснились обустроенные на скорую руку трущобы Вашингтон Хайтс. Эви различила гнилостный запах и поняла, что находится в нескольких кварталах от Гарлем-Ривер. А дальше, зияя развалинами трущоб, находился Бронкс. Бронкс. Взрывоопасная зона. Заповедные места моро.
Даже некоторые моро не осмеливались сунуть сюда носа. Эви сняла рюкзак, отстегнула наручники, что все еще болтались у нее на правой руке, и бросила их в сумку. Затем закинула рюкзак на плечо и зашагала в сторону Бронкса.
ГЛАВА 15
Эви перешла через полуразрушенный мост, лавируя между остовами брошенных обгорелых машин, и очутилась в чуждом для людей мире. Она прошла под зеленым, покрытым ржавыми пятнами указателем, возвещавшим, что это «I-95, скоростная дорога района Бронкс». Под ним располагался другой, столь же допотопный, заросший грязью знак объезда, сообщавший, что автострада закрыта на ремонт.
Еще один образчик плана реконструкции городской инфраструктуры Нью-Йорка. Дорогу предполагалось открыть летом 2045 года. Над фразой «ваши доллары работают на вас» кто-то аэрозольным баллончиком вывел слова: «Оставь надежду».
Первое, что встретило Эви в Бронксе, едва она переступила через границу района, был бьющий в нос запах. Даже грязноватый слой свежевыпавшего снега, который слегка приглушал эту вонь, равно как и звуки, был не способен перебить животные запахи. Эви очутилась в пестрой толпе трех миллионов моро, полноправных хозяев Бронкса.
Она сошла вниз с полуразвалившейся эстакады. Открывшийся перед ней вид мог принадлежать какому-нибудь далекому континенту. Даже в столь ранний час улица была оккупирована торговцами, столпившимися у импровизированных палаток. Перуанский кролик торговал золотыми украшениями из белого пластмассового ящика. Три затянутые в кожу крысы, щебечущие по-испански, торговали электроникой, используя вместо прилавка обгоревший остов «Шевроле Кальдера». Позади выстроившихся в ряд оранжевых конусов и брошенного за ненадобностью строительного инвентаря слепой однорукий пакистанский пес и его помощница, молодая лисица, жарили на шампурах мясо, используя вместо очага дырку в асфальте.
Повсюду толпился народ. Здесь была самая высокая в мире плотность населения моро. Куда бы Эви ни бросила взгляд, повсюду колыхался океан разноцветного меха. Короткий, грязно-белый у большинства латиноамериканских грызунов, кроликов и крыс. Пятнистый коричневый у некоторых кроликов и дегтярно-черный у некоторых крыс. Британских лисиц было нетрудно узнать по огненно-рыжим спинам. Серый, коричневый и черный у ближневосточных и юго-восточных азиатских овчарок. Коричневато-черный у громоздких медлительных медведей и блестящий на конце у выдр и хорьков. Желтый и черный у гигантских кошек.
Эви шагнула в океан не людей и вовсе не собиралась прятать свой «Узи».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94