Можете ли в это поверить? Он думает, что пребывание здесь просто ужасно! Я взяла и ушла от него, потому что мне нужно поговорить с кем-то, кто поймет, что это такое, потому что сам был там.
— Это я, — сказал Сэнди. — Но как вы нашли меня?
— Я увидела вашу фотографию в газете и вспомнила, как вы рассказывали, что закончили Колумбийский университет. С самого утра, едва он открылся, я позвонила в отдел бывших выпускников, и мне дали ваш последний адрес. Надеюсь, вы не против.
— Против? Вы шутите? Я все пытался сообразить, как найти вас, но ведь я даже не знал вашей фамилии.
— Л я сообразила, что по-настоящему так и не поблагодарила вас за то, что вы сделали.
— Что же я сделал?
— Перестаньте скромничать. Вы закрыли меня своим телом. Я этого никогда не забуду.
— Ах, это… — Его кольнуло чувство вины. — Давайте не будем вспоминать…
— Как вы можете быть таким невозмутимым? — сказала она, глядя на Сэнди. — Почему вы обрели спокойствие, а я нет?
Он и сам задавал себе этот вопрос.
— Может, потому, что смог отписаться. Я должен был перебороть свои страхи; может, в необходимости, вглядеться в них, понять и изложить на бумаге, есть что-то общее с экзорцизмом.
Не говоря уж о том, что приходится заботиться и о карьере.
— Есть и другой подход, — добавил он, едва только осознав эту прекрасную мысль. — Прикиньте себе миллионы людей в этом городе, все линии подземки, все поезда, что ежечасно приходят в город, и подсчитайте, сколько у вас шансов встретить в вагоне подземки сумасшедшего с пистолетом. Один из миллиона. Так?
Бет кивнула:
— Скорее всего.
— А сколько шансов вторично встретить его? Подумайте. Воможность, что вы снова увидите направленный на вас пистолет, равняется одной из восьмидесяти миллионов. Так что можно считать, что у меня остался позади самый худший момент из всей жизни. Дальше все пойдет как по маслу.
— Вот это мне никогда не приходило в голову. — Она сделала глубокий вдох. — Не могу поверить, но вроде в самом деле стала себя лучше чувствовать. Просто видя, как вы собранны и уверенны, хотя прошли через то же, что и я, мне уже стало легче все воспринимать.
Означают ли ее слова, что она собирается уходить? Ну как же! От души поплакала, приободрилась — и бежит обратно к своему приятелю? Ни в коем случае.
— Хотите кофе? Чаю? У меня еще остался хороший зеленый чай.
— Знаете, — растянула она губы в гримаске, которая в такой день, как сегодня, была равноценна широкой улыбке, — как ни странно, он бы меня устроил.
Сэнди заторопился на кухоньку.
— Как насчет еды? У меня немного, но…
— Нет. Я все еще не могу думать о еде. Просто чай — и этого хватит.
Отлично, подумал он, потому что, боюсь, кроме арахисового масла и старых крекеров мне предложить нечего. В шкафчике хоть шаром покати.
— Устраивайтесь на диване, а я вскипячу воду. Так чем я сейчас займусь? — спросил он себя, наполняя чайник.
Он планировал прочесать Верхний Вестсайд, показывая распечатку. На работе он сказался больным, объяснив, что еще приходит в себя от потрясения. Все проявили полное понимание и даже предложили помощь психоаналитика, что вызвало у него чувство вины.
Но куда больше, чем визит к психоаналитику, ему было нужно полноценное продолжение истории.
Трубку взял Джордж Мешке и стал возбужденно рассказывать, что тиражи на этой неделе выросли выше крыши. Владельцы киосков поначалу стонали, получая двойные поставки, а теперь звонят и говорят спасибо — все распродано.
Так что в «Лайт» Сэнди был окружен славой, но здесь, дома, помочь она ему не могла. С одной стороны, ему было нужно найти Спасителя, а с другой — он хотел извлечь максимум из той возможности, что ему предоставила Бет. Черт возьми, она пришла к нему, и он будет сущим идиотом, если выставит ее. Расстаться с ней — и он больше никогда ее не увидит.
Проклятье. Час от часу не легче.
— Вам с сахаром? — спросил он, заглянув в сахарницу.
Обычно он утаскивал пакетик-другой из кафе и закусочных, но похоже, давно забыл об этой своей привычке. На дне сахарницы виднелось лишь несколько белых гранул.
Бет не ответила, и он снова направился в переднюю комнату.
— Я надеюсь, вы не нуждаетесь… Поворачиваясь, он на секунду, на долю секунды представил, как она, скинув одежду, лежит на диване и белая кожа ее тела блестит на фоне черной ткани обивки, а ее протянутые к нему руки говорят, что она, полная благодарности за его поступок, который она сочла образцом несравненного мужества, предлагает себя. И в самом деле, если бы даже он в самом деле был готов пожертвовать жизнью ради ее спасения, самое малое, что она могла дать ему…
И вот она здесь, распростертая на диване…
…сжав ноги и сложив на груди руки…
…совершенно одетая…
…крепко спит.
Тебе предоставляется возможность, Палмер, подумал он. Докажи, что умеешь обращаться с женщинами. Вызывать у них интерес к себе.
И тут ему пришло в голову, как удачно все складывается. Она может поспать здесь, пока он приступит к поискам.
Да! Он не только получил пирожное, но еще и успеет съесть его.
Он на цыпочках вошел в спальню, взял одеяло и подушку, вернулся к дивану и подложил подушку ей под голову, а одеялом прикрыл ее.
Найдя листок, он нацарапал записку:
«Бет! Должен бежать в газету. Если проснетесь до моего возвращения, пожалуйста, не уходите. Нам МНОГО о чем надо поговорить!
Сэнди».
Он положил записку так, чтобы она увидела ее, наклонился и поцеловал ее в щеку.
— Здесь вы в безопасности, — прошептал он.
Схватив конверт с распечатками, он вместе с блокнотом, ручками и диктофоном сунул его в сумку — «будь готов», как говорят бойскауты, — и тихонько выбрался за дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127