Да на это и не похоже, тем более что как раз сегодня с утра командующий фронтом завел разговор совсем о другом. Начальника штаба армии забирали на фронт на оперативное управление. Это было дело предрешенное. Командующий фронтом назвал кандидатуру для замены, но она но встретила сочувствия у Батюка.
- Ну что ж, - сказал командующий фронтом, - раз, как всегда, со стороны брать не хотите, подумайте о своих. Вот Серпилин у вас есть - командир дивизии, академик, считался когда-то у нас в академии одним из сильнейших на курсе. Подумайте о нем.
- Подумаю, - неопределенно сказал Батюк.
Чем закончился разговор, Захаров не знал: командующий фронтом забрал с собой Батюка, и они вместе уехали в только что прибывшую тяжелую артиллерийскую бригаду резерва Главного командования.
Но если даже дело решилось, все равно нет нужды вызывать Серпилина в Москву. Утвердят и заочно.
"Так чего ж его вызывают? Снимают в связи с самоубийством Барабанова? Но ведь уже известно и командующему по телефону сказано, что Барабанов, видимо, останется жив. А впрочем, по-всякому бывает!"
Захаров знал, как иногда такие дела вдруг черт его знает по каким каналам доходят до самого верха и за одни сутки разгораются в целый пожар. И хоть ты и член Военного совета, а, смотришь, все это мимо тебя свистит, как будто тебя и нет.
"Нет, тут уж я грудью стану, будь что будет", - сердито подумал Захаров.
Он снял ушанку, поерошил волосы и повернулся к шоферу. К долгому молчанию Захаров был неспособен, даже находясь не в духе.
- Николай, что солдаты в серпилинской дивизии про наступление говорят?
- Не успел узнать, товарищ бригадный комиссар.
- А вчера у Бухвостова, когда с тобой ночевали, чего там говорили?
- Говорили: через неделю должны мы ударить.
- А почему через неделю?
- Шоферы в сторону Камышина за концентратами ездили, говорят, много артиллерии РГК к фронту тянут.
- А почему все-таки неделя?
- А так располагают: пока дотянут, пока на позиции станут, пока приказ вручат - вот и неделя. А больше не располагают. Зачем ей зря стоять? Она же РГК - не только у нас требуется.
- А когда располагаешь Сталинград взять?
- Лично я?
- Лично ты.
- Хорошо бы к двадцать третьему февраля, к годовщине Красной Армии!
- Однако надолго ты операцию запланировал! - усмехнулся Захаров.
- Фрицы дольше брали.
Шофер, вывернув руль и едва не заехав правым задним в обочину, обогнул встречный тягач. "Эмка" с ревом, на первой скорости брала длинный подъем. Разговор оборвался.
Серпилину, все время видевшему впереди себя широкие, распиравшие полушубок плечи Захарова, и в самом деле казалось, что Захаров знает, зачем его вызвали в Москву, но не хочет говорить. Вряд ли что-нибудь доброе. Если бы доброе, Захаров не выдержал бы, порадовал. Да и с какой стати ждать доброго? В конце концов Серпилин утвердился в первой пришедшей ему в голову мысли, что командующий, не дожидаясь никаких разбирательств, собственной рукой дал делу полный ход и попросил убрать от него командира дивизии Серпилина. Батюк вообще, если в армии случалось неприятное происшествие, считал, что, наводя порядок, лучше поторопиться и перешерстить, чем недошерстить. И с точки зрения самосохранения до сих пор всегда оказывался прав.
"Только что-то уж больно быстро он на этот раз прокрутил, - подумал Серпилин. - Что ж, придется опять доказывать, что ты не верблюд".
К этому он был, положим, готов - голову гнуть не собирался. Но пока докажешь, из дивизии все равно выдернут, как зуб.
Он смотрел на дорогу и на все, мимо чего ехали, с особой остротою зрения, рождавшейся от мысли, что, может быть, придется проститься со всем этим.
Ледяная, разъезженная грузовиками дорога с накатанными до блеска буграми и впадинами, такими твердыми, смерзшимися, что, кажется, их не взять никакой весне... Бойцы на грузовиках, с поднятыми воротниками полушубков, в надвинутых на самые глаза ушанках... Все-таки не подвело интендантство - хотя и с запозданием, но полушубков дало много, почти до полной потребности. С убитых, если не оставались под огнем на ничейной земле, а была возможность их подобрать и похоронить, полушубки снимали; клали в братские могилы в одном обмундировании. Это было в порядке вещей и не могло быть иначе, но сейчас Серпилин с печалью подумал об этом и даже зябко передернул плечами, словно это не их, а его клали в ледяную, неглубокую могилу в одном обмундировании, без полушубка и валенок...
Невеселые для зимнего наступления места! Сколько видит глаз - ни одного населенного пункта. Все живое живет и мерзнет в землянках или приткнулось к редким развалинам, оставшимся после осенних боев. К таким, как вот эти двухметровые кирпичные стенки свинофермы, в полукилометре от дороги... Взяли ее в первый день ноябрьского наступления. Был здесь сутки НП дивизии, потом сутки КП, потом штаб артполка, тоже ушедшего вперед, а теперь уже месяц жил второй эшелон. Набилось там - один к одному, как сельдей в бочке, но держатся за это место: все же стены да и близко от дороги.
На одном из встречных грузовиков везли знакомые ящики с концентратами.
"Опять пшенный, зарядили на всю неделю", - подумал Серпилин.
С харчами на фронте последний месяц было неплохо. А с топливом бедственно. Телеграфные столбы в глубоком снегу поодаль от дороги - самые верные свидетели! К каждому протянулось от дороги по нескольку цепочек следов. А у столбов для несведущего глаза странный вид. От подножия и на высоту поднятой человеческой руки все они - словно одинаково выточены на громадном токарном станке - кверху и книзу расширяются до нормальной толщины, а в середине обструганы до пределов возможного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38